Letter in the bottle
from the shores of
Terra Incognita

Вчера был очень интересный день. Интересный с точки зрения моих наблюдений. Ты ведь знаешь, что я весьма часто просто наблюдаю, словно бы из укрытия, за всем, что меня привлекает и удивляет. И в первую очередь меня удивляют и всегда удивляли именно люди.

Вчера люди меня почему-то удивляли особенно. Окружающие будто бы недоверчиво относятся к внезапно обрушившейся на них весне. Ты не замечал? Она как будто бы…ммм…выбивает почву у них из-под ног. Они свыклись с тем, что нужно злиться и хмуриться, потому что погода плохая, или снег летит в лицо, или транспорт плохо ходит. А когда приходит весна, становится всё как бы куда лучше, да всё равно не так. В то, что всё плохо, люди охотно верят и не упускают шанса пожалеть себя, а вот в то, что всё хорошо, не особо верят. Потому что привыкли так. Потому что почти каждый точно знает, чего он не хочет, и почти никто не знает, чего он хочет.

Как ты думаешь?

В этом году мне как-то необычайно легко было сразу привыкнуть к весне, как будто и не было моей зимы никогда. Разгрести зимние вещи и запихнуть их подальше в шкаф. Чаще распахивать окна, впуская утренний холодок и вечерний розовато-лиловый воздух. Выходить на балкон с чаем или кофе, забывая о том, как предательски быстро они способны остывать. Выбросить лишний, заиндевевший от холода, мусор из души, выбить, как ковёр поутру, мысли. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Кто, как не ты.

Честно говоря, я не могу писать так быстро, как летят мысли. Если ты увидишь в конце обычной фразы мелькнувший хвост фразы необычной, постарайся, пожалуйста, за него ухватиться.

Вчера в автобусе женщина лет 45-ти очень подозрительно смотрела, как я читаю книжку. Она напоминала помесь бальзаковского и рубенского персонажей. В парике, который по долгу службы обязан был производить впечатление своих собственных волос, с неравномерно осыпавшейся тушью и чуть размазанными румянами, она коршуном взирала из-под густых бровей на то, как я (как обычно, когда читаю и вникаю) тереблю кончик носа и почёсываю висок или ухо. Я пару раз ловила её взгляд и тут же поспешно опускала глаза в «451° по Фаренгейту», потому что меня пугала высочайшая оценочная способность этого взгляда. Или его пустота и агрессия, тогда я не сумела определить точнее. Я не знаю, чем её не устраивал Рэй Брэдбери, или чем её не устраивала я. Даже скорее я, поскольку то, что существую я, она знала абсолютно точно, а вот знала ли она, что существует Рэй Брэдбери, я не

берусь утверждать. Хорошо, что люди могут злиться только на то, что для них определённо существует.

А потом у неё зазвонил телефон, и она начала спорить сначала с мужем, а потом с сыном. Визгливо так, и, на мой взгляд, абсолютно необоснованно. По-моему, они забыли разморозить курицу. Подумаешь.

Рэй Брэдбери раздражённо подскакивал в моих руках – из-за ухабов на дороге и из-за моей сенситивной нелюбви к резким громким звукам.

А потом в магазине я наблюдала сцену, как ещё одна женщина подобного рода кричала на маленького ребёнка, который играл с воображаемым пистолетом. Видел бы ты, как ему было интересно это занятие!.. Я видела, как горели его глаза, и как виртуозно он подражал звукам, которые производит пистолет. Каждому, кто мог видеть, этот мальчик показывал, насколько для него важно, что он сам, понимаешь, сам, придумал эту игру, сам нарисовал в своём воображении пистолет, и теперь сам же попадает в каждую из мишеней. Если бы у меня был настоящий пистолет, я не смогла бы так мастерски обращаться со своим оружием, как это делал этот малыш с иллюзорным огнестрельным предметом. Помнишь, каким счастьем для тебя стал момент, когда ты впервые сумел сам (!) от начала до конца нарисовать в своём воображении себя Взрослого? Ну вот. А этот мальчик (как все мальчики когда-то) начал с пистолетов, чтобы потом рисовать себя без труда. А мама этого мальчика кричала, чтобы он «успокоился и стал нормально». Самым странным здесь было то, что чем-то «нормальным» она явно считает свою манеру стоять в очереди. И свою манеру жить.

Сломав мальчика, женщина гневно обернулась в поисках новой мишени для своей неосознаваемой агрессии и наехала на своего мужа – унылого, начинающего лысеть дядьку лет 35-ти, который с тоской поглядывал на молодых девушек, и которому вышеописанной женой было запрещено покупать пиво и жёлтых полосатиков. Да пусть бы пил, в общем. Если ему это хоть какую-то радость принесёт.

Честно говоря, это ужасно скучно – не уметь рисовать воображением, не осознавать агрессию и не пить пива.

Мне не верится, что люди действительно не понимают того, что живут по инерции, бессознательно и пусто. Я уверена, что каждый человек понимает, чего на самом деле стоит каждый день его жизни. Понимает, что эти дни нужно заполнять. Но лень, страх или паттерн избегания каждый раз оказывается куда сильнее. А я не боюсь. Хватит.

Ты знаешь, я снова вчера размышляла.

Идя на днях по центральному мосту, я остановилась посередине, чтобы посмотреть на реку. Она как-то удивительно медленно, как будто лениво, перекатывала волны (именно волны, да! Мне тогда так показалось – речное течение сверху выглядело пушистым и рябым, как морские волны). С тех пор,

как сошёл лёд, я всегда останавливаюсь посмотреть на воду. Меня, как стихию Огня, это успокаивает. Но я иногда боюсь оступиться, или слишком перевеситься через край, или ещё чёрт знает что.

А в этот раз нет. И, в общем, в этот раз, по сравнению со всеми предыдущими наблюдениями за рекой, было необычайно хорошо просто стоять и смотреть вдаль. В ушах играл Queen, а в душе будто зачинался рассвет. В предыдущие разы я всегда оглядывалась на противоположную сторону моста и смотрела, как выглядит река там. А в этот раз я не оглянулась. Я больше не хочу оглядываться и больше никуда не хочу возвращаться. И оступиться тоже уже не боюсь. А даже если и оступлюсь, то всегда найдётся какая-нибудь доска, или даже разноцветный мячик, которые мне помогут выплыть. Это точно.

А ещё у меня появилась новая мечта. Она маленькая, но всё же мечта. Вчера я поняла, что хочу научиться фотографировать голубей, когда они взлетают с земли. Именно когда взлетают, расправляя крылья. День, когда у меня получатся качественные фотографии такого типа, станет одним из дней моего небольшого личного триумфа.

А ещё я вчера немного расстроилась, но совсем ненадолго. На остановке какая-то бабушка долго и пристально разглядывала мои кроссовки (которые, вообще-то, выглядят нормально, за исключением того, что абсолютно четко видно, что они не новые). И я подумала, что ей, наверное, больше заняться нечем. А потом подумала, что я вот осуждаю потребительство (или даже потреблятство), и консьюмерный подход к жизни, пропагандируя духовное развитие и осознанное существование. Осуждаю, осуждаю. А иногда мне бывает не на что осуществить ничтожную такую потребительскую фрикцию – купить кроссовки. И подумала я, что моя теория бессильна, пока существуют дожди, угрожающие промочить ноги, и такие вот оценочные бабушки на остановках. А потом я перевела глаза на мужчину, который пытался догнать уже закрытую, уже отъезжающую маршрутку, и засмеялась очень звонко и облегчённо. Потому что уж очень понравился мне такой подход к жизни. И я подумала, что до последнего, пока кроссовки есть, хотя бы одни и хотя бы такие, я буду осуждать потребительский подход к жизни и буду пропагандировать духовное развитие и осознанное существование. А та бабушка и на мужчину, преследующего маршрутку, очень осуждающе посмотрела. И тогда я подумала, что тут дело не во мне и моих кроссовках, а в этой бабушке и её оценочном восприятии мира.

Помнишь, как мы, сидя на парапете под мостом той самой реки, о которой я писала выше, решили, что деньги всегда будут у того, кто не делает из них абсолюта, для кого они не цель, а только средство?..

Ну вот. Лучше я буду заниматься чем-то, что мне истинно нравится, тем, от чего наступает блаженный покой в моей душе. А там, глядишь, всё приложится. Иначе и быть не может.

Мой третий любовник часто говорил: «Лучше быть ветхой твёрдой валютой, чем блестящей разменной монетой». Он, конечно, самодовольный циник, но он чертовски хорошо мыслит (или мыслил?), этот малый. И ещё он крайне безответственно относится к своей жизни. Или относился?

Сегодня с 4-30 до 5-40 утра мне снилась повесть про душевые занавески, баночки с мазью Звёздочка, апельсины и костёр ко дню пионеров. Я даже проснулась и подумала, что «здравствуй, дедушка Фрейд», пакуйте чемоданы. Но ты знаешь, потом, благодаря чаю и балкону всё как-то более-менее прояснилось. Вроде нет, я ещё задержусь на, скажем так, гражданке.

Какой-то части моего сознания даже нравится то, что происходит со мной сейчас. Я становлюсь самой настоящей личностью. Прав Островский, даже сталь надо закалять. Мне нравится то, что давно искало и нашло меня в эту минуту (хоть я и далеко не сталь, а максимум ртуть).

Мне порой кажется, что я абсолютно не способна на полумеры. Я живу из крайности в крайность. Если люблю, то отдам всю душу, если ненавижу, то сровняю с землёй (хотя, что показательно, чувство ненависти как таковое уже почти нашло выход из моего спектра чувств). Странно, но я почти никогда не отвечаю «нормально» на вопросы. Я почему-то уверена, что с появлением этого «нормально» я обесцвечусь и постепенно совсем выцвету.

Сейчас как никогда я чувствую себя собой. Именно такой, какой меня и задумала жизнь. Я начала говорить, что думаю, что хочу сказать, перестала делать то, чего делать не хочу, постепенно и целенаправленно отвыкаю от привычки поступать наперекор своим желаниям во имя благих и высоких (не всегда) целей. Попросту говоря, я перестала изменять себе. И сейчас только начинаю чувствовать себя истинно собой, кем-то уникальным и неповторимым. Странно, но это правда. Хотя, что странного. Ведь алмазы образуются под давлением.

Сегодня 240-й день, как я потеряла почти всё, что у меня было.

И 40-й день, как я поняла, что у меня почти ничего и не было.

8 мая 2013 года

Автор текста и фото: Анна Леонова