Лучший друг

Хоть я и был совсем мал, нашу первую встречу помню хорошо. Разгар лета, я по привычке играл в выделенной для нашей скромной семьи комнатке, когда неожиданно меня забрали и куда-то понесли. Я впервые увидел мир за пределами стен, в которых родился, но был настолько напуган происходящим, что совсем не хотел смотреть по сторонам. И закрывать глаза тоже боялся — тогда окружающие меня незнакомые звуки и запахи казались ещё страшнее.

Пока мы шли, я заметил, что глаза хозяйки влажно блестят. Неужели я её случайно поцарапал, крепко вцепившись в руку? Нет, это были другие слёзы, которых я прежде не видел. И тогда ещё не знал, что они означают.

Наконец я снова очутился в успокаивающем окружении стен. Но незнакомые люди всё равно пугали меня, хотелось вернуться домой, к своим братьям и сёстрам, к своей маме. Когда хозяйка передала меня маленькому мальчику и сказала ему, что теперь я его котёнок, я понял — она уйдёт отсюда уже без меня.

Так и получилось.

Семья, в которой я оказался, состояла из четырёх человек. И я сразу узнал одного из них — взрослую женщину. Именно она приходила к нам домой несколько дней назад. Мои братья и сёстры в тот момент спали, а я ради интереса выглянул из коробки и мяукнул.

Я вовсе не хотел ничего плохого, даже не боялся. Тем не менее, моя мама, стремглав примчавшаяся из кухни, буквально набросилась на гостью и сильно её укусила за ногу. Вот последовавшие за этим крики меня и напугали, и я шмыгнул обратно в коробку.

Теперь я знаю, зачем она приходила. И почему именно меня забрали, несмотря на то, что хозяйка противилась, — я стал её любимчиком. Но та женщина так и сказала: «Он первый выглянул. Самый красивый и толстенький. Вдобавок я пострадала из-за него, так что беру этого». Она не сердилась, даже шутила, а я думал о своём поступке и о том, как одно маленькое решение может полностью изменить всю жизнь.

Эти люди были добры ко мне, сразу накормили молоком из пипетки, гладили и чесали за ушками. Я быстро перестал их бояться. Вместо страха пришло иное чувство — тоска. Я всё равно не понимал, зачем меня забрали из моей семьи и принесли сюда, ведь нам так хорошо было всем вместе!

Впрочем, начав исследовать новую квартиру, я вскоре отвлёкся от переживаний. Что-то напоминало место, где я родился, что-то было совершенно другим. Комнат было больше и даже просто обход их всех, без тщательного обнюхивания, занял много времени. Хозяева, конечно, следовали за мной по пятам, но не мешали осваиваться.

Грусть вернулась одновременно с закатом солнца. Я жалобно мяукал, и мальчик забрал меня к себе в комнату. А мне спать не хотелось! Я хотел играть! Сидя у него на кровати, я ждал, когда он пошевелится, даже чуть-чуть — и сразу прыгал, кусая и царапая. В шутку, конечно, да и не было тогда у меня настолько острых когтей и зубов, чтобы навредить.

Я думал, что весело нам обоим, поэтому удивился, когда он взял меня за шкурку и выставил из комнаты. Раздосадованный, я некоторое время царапался в дверь, а потом меня забрала та взрослая женщина, оказавшаяся его мамой.

Поначалу именно её я считал своей хозяйкой. Мальчик лишь иногда со мной играл, да и только. А вот она меня кормила, приучала к лотку, следила за мной. Тот период я помню уже не так отчётливо, как первое знакомство. Жизнь скоро вошла в спокойное русло, дни сменялись неделями и месяцами. Я и сам не заметил, как из маленького котёнка, умещавшегося на ладони взрослого человека, превратился в большого и красивого кота. И я это говорю без преувеличений — именно таким я и был.

Самое время рассказать о себе чуть больше. Шерсть у меня рыжая, с небольшими белыми вставками на шее и брюшке и очень мягкая — наверное, потому что хозяева не выпускали меня на улицу, и я всегда был чистый и ухоженный. Вокруг мордочки, которую я сам считаю очень симпатичной и, не побоюсь этого слова, умной, — своего рода грива, придающая моему облику подобающую важность. По молодости также хорошо были видны тёмные полоски на лапах, придававшие мне сходство с тигром. Забавно, что я очень подходил под цвет интерьера моего нового жилища. Порой даже сливался с полом, так что приходилось быть начеку, дабы не попасться под ноги.

К какой породе я принадлежал — понятия не имею. Краем уха слышал, что мать моего отца (то есть, моя бабушка) гуляла с диким камышовым котом. Уж не знаю, насколько это правда — буйным нравом скорее обладала моя мама, нежели папа. Кстати, меня назвали в честь него — Тихоном. Ну, это «официально», а в жизни как только не величали: и Тишкой, и Рыжим, и Фурсиком… всего и не упомню. Я не обижался — зовите, как хотите, только не забывайте кормить!

О да, моя любимая тема — еда. Ну, тут мне, конечно, особенно повезло. С детства меня кормили только мясом и рыбой. Потом также «Китикетом» и «Вискасом», да и то не каждым. Сухой не предлагать! Обычная же пища… Супчики и кашки? Я вас умоляю! Ну, разве что, сайровый полакать мог. Немного. Хотя должен заметить: если кто-то забыл на столе съестное (неважно, что), я это непременно старался попробовать. Не столько ради разнообразия, сколько ради ощущений — риск! Украденное, к тому же, оказывалось вкуснее того же самого, положенного в мою тарелку.

Вы только не подумайте, я вовсе не был шкодливым котом! Всякие мелкие шалости — например, исследование запретных для меня мест, вроде того же стола, или попытка потянуть за необъяснимо притягательный дождик и тем самым опрокинуть новогоднюю ёлку — это да, было. Но чтобы драть мебель или лазить по шторам — это не про меня.

Идиллия, впрочем, длилась не долго. Хозяева оказались принципиальными и добрыми — а, как известно даже мне, именно за эти качества люди чаще всего и расплачиваются. Так и со мной вышло. Пожалели они меня, не стали превращать в живую мягкую игрушку — я был стопроцентным котом или, если хотите, самцом.

В отличие от моего соседа, который одно время захаживал к нам в гости. Я долго пытался понять, кто он такой и что ему нужно, но трёпку ему не устраивал. И вовсе не потому, что рядом была его хозяйка. Полноте! Просто как своего конкурента я его не воспринимал. Правда, есть из моей тарелки не позволял (а он пытался, поганец!). Ну нет — давиться буду, но ему не оставлю ничего. И так жирный какой, больше меня в два раза. На всякий случай я забирался куда-нибудь повыше, чтобы оттуда снисходительным взглядом дать понять, кто здесь хозяин.

Вернёмся к моим проделкам. Я не хотел этого делать, но не мог сдержаться. Инстинкт, природа — называйте, как хотите. И ведь не было никаких других котов (настоящих) рядом — вся квартира принадлежала мне. Всё равно, я обязан был обозначить, что это МОЯ территория. Что я и делал. Ох, и доставалось же мне! Да понимал, что нельзя, но ДОЛЖЕН!

Хлопот семье я доставлял немало своими выходками, но они любили меня. Все. Каждый по-своему.

Пожалуй, именно в тот период я стал замечать, что всё больше тянусь к мальчику, нежели к его маме. Да, она меня по-прежнему кормила, но и наказывала тоже она. И хоть трижды справедливая, но оплеуха есть оплеуха, а ласка есть ласка. Вдобавок, мальчик рос и становился серьёзнее. Всё реже он играл со мной в игры, интересные только ему, и всё чаще просто гладил или чесал брюшко (мрр, как же это здорово!).

Конечно, доставалось мне и от него. Как правило, когда я пакостил в его комнате. Однако уже через полчаса, а порой и быстрее, когда я робко царапался в его дверь, он впускал меня и даже выглядел немного виноватым.

Замечу, что не считал его хозяином. Нет, это осталось в детстве, когда я ещё был несмышлёнышем. С возрастом пришло понимание, что мне не нужен хозяин, что я сам по себе. Эти люди меня кормят, мы живём вместе, но это не значит, что я служу им. Наверное, именно поэтому я сблизился с мальчиком, к тому времени уже юношей. Мы с ним стали друзьями, равными, насколько это было возможно.

Кстати, что это я всё называю его не по имени? Женей его зовут.

Постепенно мы с ним сблизились настолько, что я предпочитал проводить время у него в комнате (за исключением кухни, когда раздавался звук открываемой консервной банки с тушёнкой). И спал я тоже на его кровати, а если точнее, на подушке. Можно сказать, у него на голове. Женя был не против, ему это даже нравилось. Более того, его часто донимали головные боли, а мама говорила, что коты вроде как лечат. Насчёт этого не знаю, ничего особенного я не чувствовал, хотя, может, само моё стремление ложиться именно на подушке, а не в его ногах, уже многое объясняет. Или то, что я, умываясь, порой переходил со своей шерсти на его волосы. Язык у меня шершавый, как наждачная бумага, но Жене нравилось, я знаю, чувствовал это. Я, в свою очередь, давал ему понять, что и мне приятно. Самым доступным способом — урчал. Любопытно, что раньше я прибегал к этому только когда выпрашивал что-нибудь особенно вкусненькое, а потом вот стал по любому поводу мурлыкать. Видимо, сентиментальность появилась с возрастом…

Но стоп! Рано ещё про старость!

Я уже упоминал, что меня на улицу не выпускали. Не скажу, что я очень по этому поводу переживал. Оставшиеся из детства воспоминания рисовали не самую приятную картинку, наполненную не столько интересом, сколько страхом. Не скрою, я не без любопытства поглядывал наружу, гуляя по балкону или сидя на подоконнике, но мне и дома хорошо было.

И снова вмешалась природа. Я не был одинок, и всё равно чувствовал — мне нужна компания. И не человеческая, а кошачья. Когда я по ночам стал донимать жильцов своей и соседних квартир, не побоюсь этого слова, воем, они наверняка снова пожалели, что пожалели меня (да, такой вот каламбур).

В моём положении было трудно встретиться с кошкой. Тем не менее, пару раз меня носили к возможным пассиям. Мда, а встречи-то оказывались не такими уж тёплыми. Ну вот зачем сразу по носу-то? Больно! Впрочем, я в долгу не оставался.

А потом появилась Она.

Я часто слышал от людей это странное слово — любовь. Никогда не понимал его значения — равно как и не понимал, почему мой друг так мается без неё. И лишь когда повстречал Джину, осознал.

Что? Говорите, у животных такого не бывает? Как эгоистично! Не скрою, мне, по большому счёту, было всё равно, когда звал инстинкт. Но именно с Джиной мне было просто хорошо проводить вместе время.

Она тоже была рыжая, чуть помельче меня, и с очень симпатичной мордашкой. Когда я впервые её увидел, сразу почувствовал что-то особенное, некое притяжение. К сожалению, нам с ней довелось не так много времени провести вместе — у каждого были свои семьи, и нас сводили только в определённые периоды. Но те дни, которые у нас были, стали одними из самых ярких в моей и её жизнях.

Что и говорить — мы настолько любили друг друга, что Джина перестала подпускать к себе других котов. Вообще, даже когда инстинкт требовал. Она буквально дралась с ними — хозяева даже возмещали ущерб за ободранное ухо одного из несостоявшихся партнёров. Они к тому времени переехали в другой город, однако им пришлось привезти её сюда, ко мне.

Эта встреча была незабываемой! Джина сразу, как только меня увидела, приблизилась. Никакой драки, даже символической — мы лишь потёрлись носами и сразу шасть — в спальню. То-то люди диву давались. Как же так! Животные, а вот поди ж ты!

Вышло так, что квартира уже простаивала, и потому она была в нашем с Джиной полном распоряжении! На несколько дней! Только она и я.

И как же не хотелось возвращаться домой, каким бы привычным и уютным он ни был. Аж выть хотелось (что я и делал). Справедливости ради, люди тут не при чём — Джина сама дала понять, что моя задача выполнена, легонько шлёпая лапкой мне по носу.

А однажды мне довелось увидеть одного из своих потомков! Рыжий, как и его родители, (и, разумеется, такой же симпатичный) и совсем маленький. Его, как и меня в своё время, должны были отдать новым хозяевам, но он провёл пару часов у нас дома. Конечно, малыш не понимал, кто я, да и боялся очень, поэтому я особо не приближался к нему. Но как я был горд им! Притом, что он далеко не единственный, в ком текла (и, не сомневаюсь, течёт и сейчас) моя кровь. Это очередное совершенно новое чувство, понять которое нельзя, не испытав.

…Увы, всё когда-нибудь заканчивается. Это последний и главный урок жизни, который я усвоил.

Закат приближался почти незаметно. В какой-то момент я осознал, что куда больше лежу, нежели гуляю по квартире. Что шерсть моя уже не такая яркая и лоснящаяся, как прежде (и «тигриные» полоски почти незаметны). Что всё чаще донимают всякие недуги — как мелкие, так и не очень. И, наконец — что я стал буквально по пятам ходить за Женей. Куда он, туда и я. Мне всё время хотелось быть с ним рядом, чувствовать его присутствие, которое придавало мне уверенности. Он к тому моменту уже начал работать и большую часть дня отсутствовал. Я скучал без него и ждал у дверей вечером, когда же он вернётся.

Женя тоже чувствовал что-то. Иной раз он особенно крепко обнимал меня, прижимал к себе, словно хотел удержать, не отдать чему-то. Не будет преувеличением сказать, что мы с ним выросли вместе, бок о бок, что я стал частью его жизни. Неотъемлемой. Так я тогда думал.

Но однажды вечером смутные догадки, терзавшие меня уже несколько дней, приобрели ясные очертания — я понял, что моё время пришло. Я забрался на кровать к Жене, который, как обычно, смотрел кино, и просто посидел рядом с ним. Обычно я сразу ложился, поэтому он заподозрил неладное. Только никто ничего уже не мог изменить.

Я ушёл быстро — мне повезло. Не мучился сам, не мучил других. По человеческим меркам, я прожил шестнадцать лет. Немалый отрезок времени даже для людей. Всякое бывало — и хорошее, и не очень, однако в целом я вспоминаю ту свою жизнь с теплотой. Мне не хватает семьи, ставшей моей. Особенно, конечно, Жени. После смерти я не исчез бесследно — я всё время был рядом с ним, видел, как он страдал и знаю, что он не забывает обо мне и сейчас.

А ещё я верю.

Я продолжаю существовать. Как-то. Где-то. И однажды я открою глаза и увижу себя в окружении других похожих на меня котят. Увижу кошку, кормящую нас. Увижу мир, который покинул. Наверное, я не буду помнить всего того, о чём рассказал сейчас, иначе я бы знал о своих предыдущих жизнях. Но я всё равно верю. Что если однажды снова встречу Женю, то мы узнаем друг друга.

И, возможно, нам будет дан шанс прожить ещё одну жизнь вместе.