«Сегодня, 5 ноября, в 16:00 состоится открытие художественной выставки, на которой будут представлены лучшие картины современных молодых художников Беларуси. Вход свободный! Будем рады всем любителям живописи!»

Увидев это объявление на двери какого-то музея, мимо которого я шёл в раздумьях о том, как бы мне с пользой для души провести сегодняшний вечер, я решил зайти, посмотреть. Тем более, всё это мероприятие было бесплатным и не требовало от меня никаких материальных затрат. А интересно: бывают ли выставки платными? Малоизвестные, начинающие, интересные лишь ограниченному числу эстетов художники рисковали бы остаться без посетителей, будь эта выставка платной. Во всяком случае, меня ничего не заставило бы войти в музей при условии, что за вход нужно принести в жертву часть своих денег. Но такого условия передо мной не стояло, и я вошёл в светлое помещение, на стенах которого стрелками был указан путь в огромный зал, увешанный от потолка до пола и от стены до стены разнокалиберными картинами, смысл которых уловить с первого беглого взгляда мне не удалось. Затем я более внимательно стал изучать полотна, но, как мне показалось, смысл этих полотен в том, что они чужды всякому смыслу. Таково современное искусство: чем менее понятно, тем лучше.

Осмотрев на предмет наличия смысла все представленные моему вниманию картины, я остановил свой взгляд лишь на одной из них. Небольшое полотно изображало комнату странной шестиугольной формы с шарообразными диванами и письменным столом в виде цилиндра, на котором красовались противоречащие действительности треугольные тетради и конусообразные карандаши.

— Как Вам моя картина? — подойдя ко мне, спросила девушка лет двадцати.
— Ничего такая, — сказал я, состроив гримасу поумнее, чтобы показаться разбирающимся в живописи человеком. — А как называется эта картина?
— «Мои чувства».

Я завис в размышлениях, пытаясь сообразить, какое чувство символизирует, например, шарообразный диван. Не найдя ответа, я обратился с целью удовлетворить своё любопытство к автору необычной картины:

— Что же означает диван? Какое это чувство?

Художница зависла так же, как я несколькими секундами ранее.

— А Вы знаете, я не помню. Когда писала — помнила, а сейчас не помню.

Меня возмутил такой ответ, ведь он не открыл мне тайну шарообразного дивана и вдобавок заставил усомниться в таланте стоявшей рядом со мной девушки. Мне ужасно захотелось поставить её в неловкое положение, одурачить, обмануть, раскритиковать — в общем, сделать какую-нибудь пакость.

Я представился пожарным инспектором и, теребя небритый подбородок для пущей важности, спросил:

— А почему я не вижу в Вашей комнате огнетушителей? А где пожарные извещатели? У Вас ведь, как я понимаю, рабочий офис? Судя по мебели, солидная фирма. А противопожарных мер безопасности и близко не видно.

Такое неожиданное развитие событий слегка затормозило мыслительные процессы двадцатилетней художницы. Выйдя спустя несколько секунд из состояния транса, она вознамерилась выдвинуть крупномасштабную тираду.

— Это нелепо! — возмущённо проронила она, и всё её намерение иссякло.

Я же с непоколебимым спокойствием отвечал:

— Меня не волнует, лепо это или нелепо (входя в образ инспектора, я даже пытался имитировать неграмотную речь). Я изымаю Вашу картину.

Художница беспрекословно сняла со стены картину и отдала мне. Я стоял как вкопанный, не веря во всё происходящее: кто мог подумать, что она воспримет мою шутку так серьёзно.

Как бы там ни было, я вышел из музея с необычным полотном в руках и прямо у входа стал приставать к прохожим с просьбой приобрести его по выгодной для меня цене. Одна шикарно одетая дама лет тридцати обратила на картину внимание и, изучив все изображённые на ней предметы, сказала:

— Какая странная картина, однако! Как называется, если не секрет?
— «Мои чувства».
— Гм, интересно, а какое чувство выражает этот странный красный диван?

Я, не задумываясь, ответил:

— Любовь. — И после этого стал размышлять, чем диван похож на любовь.
— Интересно: а чем диван похож на любовь? — повторила вслух интересовавшаяся картиной женщина застывшую в моей шарообразной, под стать дивану, черепной коробке мысль. Я ответил первое, что пришло в голову:

— Диван, как Вы заметили, окрашен ярко-красным цветом. У большинства людей любовь, страсть ассоциируются именно с красным. Шарообразная форма заключает в себе такой замысел: любовь хороша со всех сторон, откуда ни взгляни.
— А почему любовь — это диван, а не стол или ещё что-нибудь?
— Но Вы же не занимаетесь любовью на столе? — воскликнул я, но спустя мгновение понял, что сказал глупость. Шикарная женщина заулыбалась и тихо промолвила, заигрывающе поглядывая на меня исподлобья:
— Ошибаетесь…

Я решил перевести разговор на другие рельсы.

— А Вы знаете, что означает зелёный стол? — спросил я, хотя был уверен в том, что моя страстная покупательница не даст ответа на этот сложный вопрос.

Дама задумалась, глядя на картину, а я поспешил разъяснить смысл зелёного стола:

— Рабочий стол — это, понятное дело, работа. Работа — это тоска. А тоска в большинстве случаев, как Вам известно, имеет зелёный цвет. Вот Вам и разгадка.

…В общем, полотно было продано, причём его новый владелец теперь придаёт дивану и столу такие значения, которые автор во время написания этого шедевра и не думал в них вкладывать. Есть основания полагать, что подобным образом был продан «Чёрный квадрат» Малевича, который разлил на чёрное полотно, в центре которого лежал квадратный кухонный противень, белую краску, а продавший его мошенник, чтобы выручить за «картину» как можно больше денег, придал ей совершенно посторонние значения…

Я вернулся в увешанный картинами зал, чтобы раскритиковать ещё парочку произведений современной живописи с целью унести их с собой.

***

Вечером, придя домой богатым человеком, я прилёг на обычный диван со спинкой и четырьмя ножками и вдруг задумался. Мысли мои привели меня в ужас: молодая художница из музея вызвала ассоциации с некоторыми из моих знакомых: один пишет стихи, потому что считает себя поэтом (надо сказать, считает ошибочно), и на следующий день забывает, что символизируют его прозрачные метафоры; другой, начитавшись его стихов, считает себя начитанным (вынужден признаться, что и он заблуждается); третий пытается писать рассказы и отправляет их в разные газеты и на разные конкурсы с никогда не оправдывающейся надеждой на их публикацию или на положительные отзывы со стороны маститых критиков. И это далеко не все подобные художнице личности, вызывающие лишь ухмылку на моём лице. Однако эта ухмылка почему-то исчезает, когда n-ным человеком в ряду ассоциаций я замечаю себя.

Автор: Александр Радюк
Фото: Шниткова Д.В.