Когда осень уже подходит к концу, то каждый человек, хочет он того или нет, начинает ждать приближение зимы. На улицах ещё не выпало ни одного зернышка снега, но прохожие, выходя из дома, раз за разом поднимают свои лица к небу и внимательно вглядываются в него, как будто хотят пробуравить его хмурым взглядом и найти ответ на вопрос: «Оно такое пасмурное, потому что скоро пойдет снег или… ну… оно просто само по себе серое?» Однако небо не такое глупое, чтобы поддаваться на мелочные уловки каких-то там людей, и тщательно скрывает свои истинные намерения за мрачными тучами от всех и каждого, даже от самого себя.

Но однажды наступает утро, ознаменованное скрипом кроватей, протяжной зевотой, журчанием воды, тихими шагами, грохотом кастрюль и шипением сковород, — все эти нехитрые утренние заботы идут своим чередом в тысячах домов, пока не наступит вдруг повсюду тишина и всё не остановится, как будто телефонная линия резко оборвалась. Это может означать лишь одно — выпал первый снег! И вот уже, побросав дела, каждый, даже самый бессовестно проспавший, высовывается в окно, чтобы оставить на нем мутный след своего дыхания и увидеть тот самый первый снег.

Спустя пару минут всё снова входит в свой прежний ритм: гремит посуда, ругаются дети, не может найти носки муж. Но каждый хоть раз да подумает о том, что теперь уж точно зима пришла и эту даму лучше встречать в тёплом наряде и с покрытой головой: она не обидится.

Подобная суматоха была и в доме номер двенадцать по улице В. Мишка Суворов вскочил с постели как достойный солдат своего известного однофамильца. Михаил, или, как его ещё ласково называли родители, Мишаня был крепким смышленым парнем, и это всё, что о нём можно сказать, и этого достаточно. Если вам этого мало, тогда представьте себе школьника лет десяти, с торчащими в разные стороны черными вихрами и горящими, как раскаленные угли, глазами. Представили? Ну, вот и славно! Познакомьтесь — это и есть наш Миша.

Сегодня для него был непростой день. Ему исполнялось одиннадцать лет, и, как подобает любому уважающему себя имениннику, Миша собирался есть сладости, получать подарки и ничего не делать. Первыми его поздравили мама и папа. Они подарили зимний свитер и брюки, но в конце немного исправились и вынесли красивый синий рюкзак со стальными вставками и рисунками. Вторыми подоспели бабушка и дедушка. То, что это будет нечто стоящее, Миша понял, ещё когда услышал на лестнице тяжелую, часто останавливающуюся на перерыв поступь дедушки. Выбежав открыть дверь, он даже не почувствовал холода, хоть и был в одной майке. Отдуваясь и пыхтя, в коридор вплывали новенькие санки: старые сломались прошлой зимой, когда Мишка с друзьями решили прокатиться на них вчетвером, но эти были более чем достойной заменой. Скорее усевшись в сани, Миша был готов уже отказаться и от гостей, и от торта, лишь бы только ему позволили сейчас же бежать на улицу и обкатать санки на свежем снегу. Но мама была другого мнения: «Михаил, ты почему не говоришь «спасибо»?» — с укором прозвучал мамин голос. Зная, что поступил невежливо, Миша бросился обнимать бабушку, пытаясь свободной рукой дотянуться ещё и до дедушки. Волна искренней детской благодарности затопила его душу: настолько она была теплой и ласкающей, что вот уже бабушке пришлось смущенно оправдываться: «Это я так. Разве тут можно сдержаться?», когда её глаза заблестели странным блеском, излучаемым угасающими звёздами, если они знают, что их свет небесполезен и может ещё доставить кому-то радость, пусть и не тепло.

Все были в сборе, не хватало только тёти — маминой сестры, которая почему-то всегда опаздывала. Мама говорила, что тётя очень занятая женщина. Миша никак не мог разобраться: она то ли училась сама, то ли учила других. Он вообще не понимал, зачем продолжать учиться после школы, неужели тёте не надоело? Сам он всегда представлял с наслаждением тот день, когда однажды рано утром ему не придётся идти в школу. Поэтому тётя оставалась для Миши загадкой, и временами он про себя посмеивался над ней, но, в то же время, очень её любил и уважал.

Раздалась хриплая трель дверного звонка. «Пришла наконец-то», — подумал про себя именинник и не спеша направился к двери, где уже столпились остальные. Подарка от тёти он не сильно ждал. Хоть она и была, как все говорили, очень умной и образованной, но подарки дарить не умела. Они у неё получались слишком серьёзные и взрослые, совсем не для Мишиного возраста. Один раз, кажется, это было на прошлый День Рождения, тётя принесла какой-то непонятный набор железок: круги, треугольники, скреплённые цепочкой и висящие на какой-то палке. Как позже выяснилось, это оказалась детская головоломка, где надо было что-то куда-то продеть, но как это сделать, не смогли понять ни папа, ни дедушка.

В широко распахнутой двери стояла красивая, стройная, элегантно одетая женщина. Тётя всегда одевалась с большим вкусом и внешне могла дать фору даже совсем юным девушкам, чем вводила многих в недоумение, особенно маму, которая была старше сестры на два года, но всегда выглядела скорее по необходимости, нежели по моде.

— Ну, и где же наш, уже без малого, взрослый мужчина? — с насмешливой строгостью обратилась тётя ко всем сразу. Смущенный таким вниманием, Миша вышел на середину комнаты, приготовившись улыбаться и кивать головой в знак большой благодарности и признательности. Расстегнулась молния небольшой дамской сумочки — и Миша увидел то, чего никак не мог ожидать. В протянутых руках тёти была небольшая, но достаточно объёмная книга, на тёмной обложке которой расплывчато различались силуэты людей.

Книг Мише ещё никто никогда не дарил. Он и читать-то не особенно любил. В школе иногда задавали прочесть ту или иную книжку, но удовольствия от этого он никогда особого не получал. Хотя, бывало, некоторые книги захватывали его, и тогда можно было даже не заметить, как за чтением пролетало несколько часов.

— Эту книгу написал мой хороший друг. В какой-то степени он даже больше, чем друг, но дарю я тебе её не поэтому. Сейчас ты этого не поймёшь, но эта книга — память, пронесённая через года, настоящая и осязаемая. Ты быстро забудешь сегодняшний день. Ребёнку нет нужды хранить воспоминания: у него есть нужда жить мечтами. Но только представь, как этот день важен для твоих мамы и папы. Как важна для них каждая секунда радости их единственного сына. Ради таких моментов счастья своих детей и живут родители. Сейчас, вот здесь, на форзаце все мы напишем несколько слов о том, как ты для нас важен, Миша, и как сильно мы тебя любим. А ты сохрани обязательно эту книгу и через много лет, когда мы будем уже другими, когда ты будешь старше, открой её и сквозь строки протянутся нежные руки людей, которых, я надеюсь, ты никогда не забудешь. Подумай о нас — и мы почувствуем это. Обязательно почувствуем.

В квартире было пусто и холодно. В этом году отопление не включили вовремя. Пришлось по старинке прогревать комнаты газом и кутаться в отвоёванные у моли пледы. Но Михаил не жаловался, ему и так было хорошо. Кутаясь в них так, что торчать из-под цветочно-меховых сугробов оставались лишь уши и уже облысевшая макушка, Миша впадал в некое пространное состояние, балансируя между сном и реальностью. В памяти начинали тесниться давно забытые мгновения из далёкой прошлой жизни, которая теперь, казалось, уже и не его вовсе, а кого-то другого: старого, потерянного много лет назад друга. Просыпаясь после такого сонного бодрствования, Миша ничего не помнил из того, что видел. Образы выветривались из головы, как утренний хмель, оставляя лишь горькое послевкусие. Но в этот раз всё было иначе. Миша вдруг увидел себя ещё совсем маленького. Стояло начало зимы и утром только выпал первый снег. Сегодня был его День Рождения, и ему подарили санки. Седой дедушка и чуть располневшая бабушка снова с умилением смотрят на него. Подрагивают от волнения морщинистые краешки глаз у мамы, громко и открыто смеётся отец. А вот и тётя. Она что-то протягивает в своих белых тонких руках. Ну, конечно! Как он мог забыть?! Это книга! Он тогда начал её читать, но так и не осилил. Что-то мрачное и нудное о потере и невозможности вернуть всё обратно. Мама ещё сказала, что пока ему рано читать эту книгу. «А когда будет не рано?» — спросил он. «Когда придёт время, ты сам это поймёшь», — услышал он в ответ.

Как по щелчку пальцев фокусника картинка исчезла, и её сменила другая. Жарко пригревало солнце. Пришлось расстегнуть пальто, но даже так по спине продолжали катиться крупные градины пота. Вокруг было полно людей. Они что-то говорили, пожимали руку, хлопали по плечу и в особенности старались заглянуть в глаза. Но когда у них это получалось, они смущенно отходили, будто увидели то, в чём стыдно признаться.

— Миша! Миш, ты чего? Что с тобой? Тебе нехорошо?
— Что?!
— Ты прости, что говорю об этом, но ты ведь знаешь, как всё произошло?
— Знаю.
— Днём дорога подтаяла, а ночью мороз взялся, вот и обледенело всё. Да тут бы любой! Этот пьяный на встречку вылетел, твой отец руль резко крутанул и машину занесло. Если бы хоть один был, а так ещё жена со своей сестрой. Вся семья. Боже, это такая страшная роковая случайность!
— Я.
— Что, Миш, говоришь?
— Не вся семья. Я остался.

Слова потонули в наплывающей навстречу комнате. Сон. Всего лишь сон. Сбросив плед и как был, в носках, Миша, перескакивая через ступеньки, побежал по лестнице с четвёртого этажа в подвал. «Где же она!? Ну, где? Точно! Пакет с ненужными документами, оставшимися после переезда». Разбросав старые бумаги, на дне пакета он нашёл её. Корешок потрепался, и страницы чуть пожелтели, но это ничего. Бережно положив книгу на колени, снова завернувшись в плед, Миша с закрытыми глазами трогал пальцами выцветшие надписи, оставленные на форзаце книги. Он думал о них. Они были живые и где-то рядом, они снова были вместе, были семьёй. Медленно перевернув страницу и углубившись в чтение, Миша почувствовал, как в комнате потеплело. «Отопление включили», — отметил он про себя и продолжил читать. А в это время внизу сантехник, отчаянно матерясь, пытался починить трубы, которые лопаются, как всегда, именно в начале отопительного сезона.

Автор: Кирилл Копылов
Фото: Екатерина Мордачёва