Я делилась с тобой своей кровью.

Ты был держателем лодки в моих реках.

Когда наступала ночь и всё начинало затихать, ты плыл по моим густым красным волнам, разгребая сладкие сгустки сильными руками, и пел, так нежно пел, что всё наполнялось звуками.

Никогда ранее я не слышала таких звуков, они пели мне о том, что всё живое заслуживает любви, о том, что я сильна, что болезнь непременно уйдёт, стоит только пожелать всей душой. О том, что никогда не бывает слишком поздно. О том, что всё в этом мире едино.

Я представляла, как мы стоим на высокой горе, смотрела на твоё лицо в свете солнца, такое живое и пылкое. Крепко сжимая мою руку, ты говорил мне: «Ты справишься». Всей душой я верила тебе и сбрасывала с горы оковы моих многолетних мучений. Под твоё пение распускались дикорастущие цветы и соцветиями склонялись к твоим ногам, словно прося: «Спой ещё!»

Голос проникал в каждый уголок и в каждую клеточку в моём теле, всё наполнялось смыслом, и мне становилось лучше, и думалось, что не умру.

Но ты всего лишь был моим лекарством, несущим смерть.

Я предчувствовала что-то нехорошее. Стала чаще прислушиваться к звукам и плохо спать по ночам. Что-то бесповоротно происходило внутри меня, я начала замечать, что песни становятся всё тише и тише, ночами, лёжа в кровати, я спрашивала себя: «За что оно мне?» Реки не желали двигаться сами по себе, и я понимала: моё тело медленно умирает, я умираю без этих песен.

Течение становилось приторным, сгустков становилось всё больше, путь для потоков преграждался, в кровяных осадках селились бобры, счастливо обустраивая новое гнёздышко и удивляясь такому внезапному подарку судьбы. Иногда реки буквально взрывались, мощные потоки вырывались из меня и вылезали отовсюду, нарушая все пределы, перелезая через все барьеры, через все ограничители скорости и «осторожно, дальше тупик», «опасно», невозможно дальше, просто некуда, кому вы там нужны, кому?

Они были страшны в своём горе, безутешные… Я была страшна, вся солёная и мокрая, не просыхала днями и неделями. Матрас, что как губка уже не работал, комната, что губкой и не была. А ложь всё выплывала и выплывала из моих глаз. Казалось, эти потоки начинаются из бесконечности и не кончаются. Я скучала по обретённому смыслу, по борьбе, которая уже не имела смысла, по миру, который прекрасные мелодии рисовали в моём воображении.

В какой-то момент сгустков стало так много, что ничего во мне уже не бунтовало. Стало всё равно. Раствор стал мучительным, сладким до неприятного.

Боль быстро заполняет страдающего, она появляется совсем незаметной, а вырастает огромной, так что тебя уже не отличить от этой боли, так что другие уже не знают, ты это или боль покупает сигареты, сидит на лавочке, идёт по улице, выбирает книгу или же с пустыми глазами слушает их рассказы. Когда ты становишься болью, назад пути нет, она укоренилась.

Ты ложишься на кровать и исчезаешь, а что происходит с болью, никто не знает.

Автор: Вольфрамовая руда