Однажды моя соседка — женщина за пятьдесят — именно такими словами попросила звать через стену её песика. Тот тоскливо подвывал днями напролет, оставшись один.

Лёва был карликовой таксой. Рыжевато-коричневый, общительный и очень подвижный, несмотря на коротенькие лапки. Я часто видела их с Галиной — так звали его хозяйку — гуляющими во дворе. Они были под стать друг другу: оба живые и непосредственные, приземистые и шустрые.

Бывало, встречая меня на улице, Галина подходила и доверительно заговаривала так, словно мы только что расстались. У нее была манера общаться естественно и очень лично, без социальных условностей, принятых между посторонними людьми, живущими бок о бок. Когда мы знакомились, она даже отчество свое не стала называть: “Просто Галина, без формальностей”.

Сначала меня удивила её манера делать соседское общение настолько личным, а потом я оценила эту непосредственность и открытость среди обычной отчужденности едва знакомых людей, вынужденных жить бок о бок. Так что довольно скоро я стала получать удовольствие от наших коротких случайных встреч.

Видясь во дворе, мы обсуждали то погоду, то местные новости, а чаще всего милого Лёву, проворно семенящего поблизости на коротеньких лапках. От радости, что его взяли гулять, он лаял и гонялся за голубями.

И вот Галина обратилась ко мне, когда мы в очередной раз столкнулись в общем коридоре у наших дверей:

— Ну что, мой-то опять грустил сегодня без нас? — начала она как обычно без предисловий.

Так оно и было. Компанейский и общительный пёсик тяжело переносил одиночество. Я через стену слышала его жалобное поскуливание и подвывание. Маленький Лёва плакал, совсем один в большой пустой квартире.

— Стучите в стену и кричите ему. Тогда он перестанет скулить, — попросила Галина.

— Что кричать-то? — удивилась я.

— “Лёва, ты не один!” Он же от одиночества плачет. А так услышит и успокоится.

Её слова были сказаны очень просто. Но для меня они прозвучали не столько как беспокойство хозяйки о домашнем питомце, сколько как участливое сострадание и для других тоскующих в одиночестве. Как рука, протянутая в ответ на призыв о помощи. У каждого бывают периоды покинутости и уязвимости: у меня-то точно, сколько угодно, и один из них длился как раз тогда. И я отчаянно нуждалась в том, чтобы кто-то перебросил мостик через пропасть моей изоляции — постучал в стену и сказал, что я не одна.

С тех пор я звала пёсика и говорила с ним каждый раз, когда маленький Лёва начинал плакать, тихо поскуливая тоненьким голоском.

Я сама была похожа на этого Лёву. Мучительно нуждаясь в том, чтобы кто-то разделил мое одиночество, я представляла, как пёсик сидит у стены и слушает. Видимо, он действительно слышал и понимал мою речь: поскуливание затихало. Мне и самой становилось легче.

Потом соседи переехали. Я сожалела, что больше не увижу ни Лёву, ни Галину и скучала по ним обоим.

Поэтому я так обрадовалась случайной встрече с ними у магазина несколько месяцев спустя. Тепло мне улыбаясь, Галина объявила как важную новость, что Лёва больше не чувствует себя покинутым. На новом месте есть кому оставаться с ним на весь день.

Я увидела в этом хороший знак. И продолжила стучать в “стены” своего одиночества в надежде быть услышанной, а иногда и “подвывала”, как Лёва. И наконец дождалась: однажды меня тоже позвали по имени и сказали, что я не одна.

Но это уже совсем другая история…

Автор: Вероника Воронина