Волны звука сбивали его с толку. Он был повсюду, громкий и пронзительный. Звук проникал в его тело, как сотни маленьких длинных иголок, не позволяя пошевелиться. А ещё был страх, потоки страха накатывали один за другим, прижимая его к потолку, на котором он сидел, давя на него со всех сторон и причиняя почти физическую боль.
За всю свою недолгую жизнь он не сделал ничего плохого, мерзкого и уж тем более страшного. И поэтому незнание причины такой реакции ставило его в тупик. И он просто замер. Оглушённый, полураздавленный, с измученными рецепторами и запутавшийся в происходящем.
А тем временем к обескураживающему крику добавилась вполне реальная угроза. Угроза быть сброшенным с потолка и угроза умереть под подошвой домашнего тапка или яркой обложкой модного журнала. Именно поэтому за миг до того, как быть низвергнутым с потолка на пол, он успел прыгнуть и, подхваченный вихрем, созданным замахнувшейся на него рукой, слететь в дальний угол комнаты, под прикрытие пыли, шерсти животных, обитавших тут и часто посещающих его из темноты, которую неяркий свет настольной лампы не в силах был разогнать.
От полёта он потерял равновесие и неуклюже упал на бок. Но вместе с тем стих и крик. Наступило долгожданное затишье. Встав на свои все шесть лап и стараясь не показываться на глаза, он стал пробираться вдоль плинтуса к своей небольшой паутине в противоположном конце комнаты, разместившейся в дальнем углу под столом, где стояла небольшая мусорная корзина, которая приносила потрясающие вкусные дары в тёплое время года. Именно туда часто залетали мелкие мухи и прочие крылатые жучки, многие из которых становились его очередным завтраком или ужином. Обедать он не любил. Всё время был чем-то занят, и было не до того. То паутину подлатать надо, то к своей знакомой этажом ниже зайти. А бывало, обнаруженному одной из собак хозяйки этой комнаты и обладательницы того самого крика, который чуть не сделал его калекой, приходилось быстро прятаться. К счастью, мест для этого здесь хватало.
— За что же меня так ненавидят? – думал он, устраиваясь в своей паутине и облегчённо переводя дыхание. – Чем я отличаюсь от неё или других её животных. Только тем, что у меня больше лап или глаз. Или тем, что я слышу не ушами, как все они, а волосками на лапах. Ведь я ем и пью, сплю, радуюсь и грущу. Мне бывает больно, я могу уставать и быть счастливым. Так почему она так кричала на меня?
Поколебавшись немного, он решил аккуратно посмотреть, как обстоят дела в комнате. Конечно, он мог и не делать этого, но любопытство, желание увидеть ещё раз то, от кого он только что спасся и, быть может, ответить себе хоть на один из беспокоивших его вопросов, взяло верх.
Выйдя на открытое место, но стараясь не попасть на середину комнаты, откуда было бы трудно убежать, он предстал перед ней, объясняющей что-то кому-то невидимому через странный прямоугольный предмет возле уха. Видимо, она его заметила, но крика не последовало, не последовало и волн страха. Вместо этого в руках у девушки, а именно так, он слышал, её называл другой человек, появилась странная вещь, сделанная из тонких деревянных прутьев и ткани, и в следующее мгновение второй за сегодняшний день поток воздуха оторвал его от пола и выбросил за пределы комнаты.
На этот раз приземление прошло удачно. Сохранив равновесие, он оказался в другом помещении рядом с ножкой большого, длинного дивана.
— Ну и ладно. На сегодня, пожалуй, хватит с меня полётов и ответов, – решил он. – Пора идти домой.
И с этими мыслями он протиснулся в маленькую дырочку в стене, настолько узкую, что даже ему пришлось приложить усилия, чтобы туда проникнуть, и оказался вновь в комнате девушки, как раз под столом, в своей любимой паутине.
Автор: Владимир Павлов