Интервью

Илья Глинин, студент, 22 года, 4 месяца, 10 дней, 8 часов, 44 минуты, 1 секунда:

– Я?.. А что я? Да у меня…всё нормально. Рассказать о себе?.. Так…так… Ну, я студент… Учусь в большом таком университете…на журналиста…да… Уже до пятого курса доучился… Большой стал. Маму уже можно не слушаться иногда… Да всё нормально!.. Чё рассказывать-то?..

Мария Павловна Глинина, мама Ильи, домохозяйка, 49 лет:

– На самом деле Илюша всегда рос послушным мальчиком в отличие от брата Алёшки… У меня не было с ним особенных проблем. Знаете, не всё идеально, конечно…но всем бы таких детей… А то вот посмотришь иногда в окно…чего только не увидишь!.. Жуть! Куда только родители смотрят? Бросают своих детей на произвол судьбы… Ничего и никого не хотят знать! Только самих себя!.. И себя не хотят! На работу, с работы, пожрать – и в телевизор. Или в бутылку, как папаша наш… А у меня, понимаете…воспитание было. Илюша, это нельзя! Илюша, не тронь! Илюша, ты уроки сделал? Илюша, не расстраивай маму, будь хорошим мальчиком!.. Дети, они ведь…как тесто…понимаете?.. Мни и мни, а то засохнет или перекиснет, или другой кто намнёт «чё не надо». Я и мяла…то есть воспитывала. Алёшка, старший, тот весь в папашу, никак не поддавался. А Илюша – молодец…ни грубостей от него не услышишь, ни пакостей никаких не увидишь, дома – попросишь – всегда поможет, в школе хорошо учился, институт тоже без труда заканчивает… А матери чего ещё надо?

Баба Люба, бабушка Ильи по маме, пенсионер, 73 года:

– Обынокновеннай парень… Хорошай дажа!.. Обходительнай. Бабку любить… Не обижаить… Бываить наведватца… Посмотрить чё тута да как…у бабки… С девочкий прияжжал… Хорошая девочкя тожа… Глядишь, так и до внука дожаву!.. А бабке чё ещё надо?..

Светочка, девушка Ильи, студентка, 18 лет:

– Ой, Илюшенька – замечательный! Я его люблю!..

Евгения Ивановна Глинина, бабушка Ильи по отцу, пенсионер, педагог с 45-летним стажем, 68 лет:

– Очень воспитанный ребёнок. Не везде Маша досмотрела, но с Алёшкой не сравнять. Я как педагог хочу ответственно заявить, что из него положительный человек выйдет. На моих глазах рос. Ничего плохого сказать не могу. Замечательный мальчик.

Олеська, тайная воздыхательница, ученица 9 класса, 15 лет:

– Он – самый лучший…

Димка, лучший друг, студент, 21 год:

– Илюха – нормальный пацан. Я его уважаю. Не, серьёзно!.. Respect – больше нечего говорить! Самое главное – он в адеквате всегда. Всё нормально! Чё рассказывать-то?..

Тётя Шура, тётя Ильи по маме, няня детского оздоровительного учреждения, 51 год:

– Я вот, что расскажу. Я своему Серёжке его всё время в пример ставила. Смотри, говорю, и учись, как надо. Дружи с Илюшей, брат всё-таки. Нет, нос воротил. Ну, и доворотился. Илюша – журналистом будет…на телевидении работать, а наш, кроме пива, ничего и не знает!.. Присосётся, как к сиське, не оттащишь…милее матери стало пиво это… Глаза бы мои не смотрели… Прямо убила бы!..

Лёнька Глинин, отец Ильи, высококвалифицированный сварщик, 50 лет:

– Я вот так смотрю на него и думаю: «Илюха – он молодец!.. Он старается!.. А…Лёха – пустой малый… Ему ничего не надо!..» Так что Илюха молодец… Илюха – малый хороший!..

Ольга Сергеевна, учительница, 33 года:

– Илюшу хорошо помню. Как и весь класс, собственно… Это мой первый класс… Я тогда только пришла в школу, а тут это классное руководство… Боялась ужасно!.. Тридцать чёртиков, представляете? Что с ними делать? Как управляться?.. Но Илюша – хороший мальчик, смирненький такой, умненький… Я его быстро из списка чёртиков вычеркнула. Он меня не подводил…

Некто Kisa, студентка, 20 лет:

– Он меня заводит…

Мишка Киселёв, очень хороший друг, студент, 22 года:

– Когда Илья себе новую подружку завёл, Светочку, я совсем не расстроился. Мне просто…всегда жалко бывает нормальных тёлок для всяких там мудаков. Смотришь, девка – соска вообще, а рядом фуфлыжник, сука, я прямо бешусь весь, вымораживает, сука, расстраиваюсь очень!.. А для Илюхи не жалко. Даже Светочку. Илюха – не фуфлыжник. Он – нормальный парень. У него должна нормальная тёлка быть.

Баба Нюша, соседка бабы Любы, бабушки Ильи по маме, пенсионер, 71 год:

– Да обыхнохновеннай он парень!.. Я помню, как яво вот такусеньким к бабке-то Любке-то привязли!.. Смотрю – ой, миленький ты мой, такой-то!.. Жалко яво хто и знаить как!.. Теперь прияжжаить – вон какой вымахал! Бабка яму по пузу!.. Хорошай, красивай парень вырос!..

Илья Глинин, студент, 22 года, 4 месяца, 10 дней, 8 часов, 44 минуты, 20 секунд:

– Я обыкновенный парень.

Алексей Павлович Ивашкин, дядя Ильи по маме, подполковник в отставке, вахтёр-администратор, 54 года:

– Илья – племянник у меня сознательный. Сейчас, знаете ли, молодёжь пошла – шалтай-болтай, не то, что в наше время, а он – парень с головой. Честно говоря, мои женщины из всей родни только его одного и ценят. Так и говорят – умница!

Наталья Николаевна Ивашкина, жена Алексея Павловича, дяди Ильи по маме, пенсионер-инвалид, 51 год:

– Илюша? Илюша – умница. Я вообще-то родственников Алексея недолюбливаю, но если правда, то правда, кривить душой не стану. Илюша у них впечатление хорошее производит.

Оксана Алексеевна Кривченко, дочь Алексея Павловича, дяди Ильи по маме, сотрудник риэлтерской конторы, 31 год:

– Мне он нравится.

Аня Ивашкина, дочь Алексея Павловича, дяди Ильи по маме, неработающая, состоит в гражданском браке, 23 года:

– Илья – во-первых, добрый, во-вторых, отзывчивый и вежливый, в-третьих, без каких-то особенных дурных привычек, в-четвёртых, умный, конечно, в-пятых…в-пятых…да, и ещё он не гордый, не жадный и не… Ну, и всё, в общем!.. А разве ещё чего-то надо?

Илья Глинин, студент, 22 года, 4 месяца, 10 дней, 8 часов, 44 минуты, 21 секунда:

– Мне много не надо. И мало тоже… Не понимаю, что я такого могу о себе рассказать?.. Ну, после универа пойду работать в газету…или на телевидение… Лучше на телевидение. Это более современно…и престижней, конечно… Попробую. Вдруг получится? Почему нет? Каждый хочет для себя лучшей жизни…

Алексей Глинин, брат Ильи, охранник супермаркета, 27 лет:

– Илюха, конечно, получше в жизни устроится. Я, как брат, рад за него. И даже завидую немного. Хотя чего завидовать? У него своя жизнь. У меня – своя. Я ему только одно всегда говорил: «Не будь никогда говном!». Говном нигде и никогда быть нельзя. Я это ещё по армейке понял. Так вот я любому скажу: «Мой брат – не говно!».

Костян, приятель, без определённого рода занятий, 23 года:

– Говна он мне никогда не делал.

Лиза Кривченко, внучка Алексея Павловича, дяди Ильи по маме, ученица 2-го класса, 8 лет:

– Он мне однажды вот такой подарок сделал! Во! Большой, коричневый такой, мягкий-мягкий и пахнет как-то…интересно!

Сергей Кривченко, отец Лизы, муж Оксаны Алексеевны, зять Алексея Павловича, дяди Ильи по маме, инкассатор, 35 лет:

– Медведя он ей привёз плюшевого. Согласитесь, не каждый на чужого ребёнка стал бы тратиться. Лиза, конечно, Илье не чужая, но всё равно…деньги всё-таки…не пожалел… А это о чём говорит? Детей парень любит!.. И тут не в медведях дело. Душа есть у человека.

Иван, хороший приятель, временно безработный, 24 года:

– По душам с ним можно поговорить.

Медведева, одногруппница, 21 год:

– Я ему один раз спьяну такого наговорила!.. Не знаю, что нашло. Всё про себя выложила. Так ведь до сих пор ни одна тварь ничего не узнала. Я так считаю – не растрепал, значит, мужик.

Мужик из подъезда, на вид 40 лет:

– Этот…из пятидесятой квартиры?.. Нормальный парень. Всегда здоровается.

Абонент номера 8-950-тын-тын-тын-чё-то там-50, женский голос, возможно, студентка:

– А мы просто в институте с ним случайно познакомились. Илюша, да? Нет…ну, он определённо интересный молодой человек. Симпатичный такой, даже притягательный я бы сказала. Что-то в нём есть такое… Мы телефончиками обменялись, но так и не созвонились. А жаль… Вот сейчас вспомнила и жаль стало, что так и не созвонились. Так что пусть звонит, если чё…

Булкин, школьный товарищ, ныне просто старый знакомый, работник автосервиса, 21 год:

– Илюха, если чё, всегда поможет. И я ему всегда помогу, если чё.

Тётя Зина, соседка, пенсионер, 62 года:

– В прошлом году заболела, даже в магазин не могла сходить…сама-то ничего не ем, кошку хоть накормить…и послать некого. Выглядываю, выглядываю, как провалились все… И он идёт, Илюша…ага…я ему: «Илюш!». Он: «Чё, тёть Зин?». Я так и так: «Детка, заболела, даже в магазин не могу сходить…сама ничего не ем, так хоть кошку накормить…». Сходил, я ему денег дала, сбегал. Колбасу купил, это…вот такой сервелат…я люблю очень…сосисочек…булочки, печеньицы…я ему: «Ой, а мне тебе и дать-то нечего!.. Сама-то ничего не ем, заболела, хоть кошку накормить…». Пакет поставил, сдачу выспал…вот здесь, возле телефона…чек положил, я потом…проверила…это…и побег! Я ему: «Илюша, детка, спасибо! Не болей, не хворай…». Вот помог как! Парень этот у них добрый, безотказный. А Лёха…тот нет, его и просить боишься…как зыркнет!.. Она и Маша, мать-то…это…ну, ладно!..

Даша, бывшая девушка Ильи, студентка, 20 лет:

– Кошка моя его очень любила.

Любимов, одногруппник, 21 год:

– Мне один раз деньги очень были нужны. Ну, я у всех знакомых бегал занимал… С Илюхой вышли покурить…я ему, типа, помоги. Он, типа, да не вопрос. Типа, вечером где-нить пересечёмся, все дела. Выручил. А мне деньги – во! – как нужны были.

Мария Павловна Глинина, мама Ильи, домохозяйка, 49 лет:

– Илюша не курит. Я запах табака на дух не переношу. Я и Лёньку, папашу-то, бросить заставила. Лёха, я знаю, покуривает, но при мне не показывается с этим делом, я ему быстро этой-то папироской да по губам. А Илюша не курит. У него голова на плечах работает ещё пока, чтоб отраву эту в себя не впихивать.

Жэка Х…, местный бомж, 39 лет:

– Сигареткой нет-нет, да и угостит. Не жадный… Другие на х… посылают…

Виталя, школьный знакомый, курьер, 20 лет:

– В школе, помню, он за меня заступился. Бобчук из его класса на меня наезжал чё-то… Я Бобчуку…мол…иди ты на х…! Бобчук мне в челюсть. Ну, Илья и влез. Замяли. Бобчук ко мне больше не подходил. Вообще отстал.

Елена Витальевна, учительница, 47 лет:

– В том классе мальчик был отстающий – Бобчук…Володя, кажется – по математике особенно…а я…чтоб по моему предмету такое безобразие было!.. Мы с Ольгой Сергеевной…это их классная…побеседовали и посадили Бобчука к Илье…понимаете?.. есть такой метод…когда совсем уж плохи дела… Списывать, в общем, мы Бобчука к Илье посадили!.. Ну, сидит ребёнок, перерисовыет, каракули свои выводит – и ладно!.. Бобчук Бобчуком, но меня реакция Ильи поразила! Обычно дети в этом отношении несколько…прижимисты что ли…ну, как бы выстрадал…сам решил…с ревностью, в общем, относятся к своему-то, родному, а Илья – нет, руку убрал, тетрадь пододвинул, чтоб Бобчуку, значит, лучше-то видно было и ещё время от времени так строго на того посматривал…мол, всё ли перерисовал, как бы поторапливает, не спи, мол!.. Понимаете?.. До чего догадливый ребёнок оказался!.. Мы тогда ещё всем коллективом это отметили. А Лидия Израилевна, директор наш, на выпускном, когда аттестат Бобчуку вручала, пошутила, мол, ты, Володя, скажи «спасибо» Илье, за двоих парень учился!.. Такие вот дела… Так что Илья – мальчик неплохой, конечно.

Вика Двойцева, одноклассница, бывшая девушка Ильи, студентка, 21 год:

– Спасибо Илье за всё, что он сделал для меня хорошего. А плохое я уже и не помню.

Баба Люба, бабушка Ильи по маме, пенсионер, 73 года:

– Поминки были по деду маму, так он, милёночек, дажа заплакал. Мать яму, Машка-то, и говорить: «Чёить ты вздумал-то? Сидел, сидел…и едак…закричал…». А он молчкём взял…изо стола-то выбралси…и убёх. Во, как испириживалси!..

Владимир Ильич Глинин, дедушка Ильи по отцу, пенсионер, 70 лет:

– Чувствительный он очень, ранимый, легко его задеть, обидеть…

Тётя Люда, близкая подруга Марии Павловны, мамы Ильи, продавец, 45 лет:

– Илья, в отличие от Лёхи…как бы это сказать, чтоб не соврать…обидеть мать не хочет, не может…боится даже…с уважением большим к ней относится – вот, что я заметила. Мои дети ко мне совсем по-другому настроены – мать она и мать, так как-то…

Дядя Коля, муж тёти Шуры, тёти Ильи по маме, строитель, 53 года:

– Как-то иду домой…вот тут по парку и потом через дворы…смотрю, Илюха с ребятами стоит, пиво пьют. А он меня увидел и бутылку так – раз! – и отставил. Я подошёл, поздоровался, пивком, говорю, балуетесь. Он, мол, я – нет. Да ладно, говорю, парень ты уже взрослый, можно иногда помаленьку – мать что ли заругает? Он, мол, нет, не заругает, но я, мол, не пью. Вот, как мать боится расстроить!.. А наш Серёга прямо дома нахерачивается! Мать от него в слёзы уже…

Мария Павловна Глинина, мама Ильи, домохозяйка, 49 лет:

– А чтоб мой Илюша выпил!.. Он на папашу на своего насмотрелся так, что эту гадость никогда и в рот не возьмёт!.. Лёха, тот, я знаю, может выпить, но при мне ни-ни, я ему этой-то бутылкой да по башке. А Илюша не станет. У него голова на плечах работает ещё пока…

Иван, хороший приятель, временно безработный, 24 года:

– Пивком Илюха всегда угостит, если у меня денег нету. Не жмот. Постоим с ним, выпьем по паре бутылочек, по душам поговорим – за то, за сё…

Тимур, школьный друг, менеджер, 23 года:

– Я за то ему благодарен, что он меня с Элькой познакомил!.. Через месяц у нас свадьба! Его заранее приглашаю!.. Короче, за мной офигенный должок. Чё попросит – всё для него сделаю. Ну, что могу, конечно…

Кольцов, знакомый, студент, 20 лет:

– Долг мне простил. 200 рублей.

Девушка Кольцова, знакомая, студентка, 19 лет:

– А меня он один раз от безделья спас. Без него, я бы, наверно, умерла со скуки. Не, ну, правда!.. Так плохо было… А он приехал, развеселил. Только не подумайте, что чё-то у нас было!.. Просто посидели, поболтали. У меня же парень есть.

Парень с журфака, студент или младший научный сотрудник, на вид более 20 лет:

– Илюха Глинин? Да, знаю. А?…не знаю…мы так с ним – «здорово-здорово»… Да вроде нормальный пацан…

Илья Глинин, студент, 22 года, 4 месяца, 10 дней, 8 часов, 44 минуты, 31 секунда:

– Окей!..

Олег, гражданский муж Ани Ивашкиной, дочери Алексея Павловича, дяди Ильи по маме, хоккеист, 25 лет:

– Мне трудно сказать… Я, честно говоря, Илью так и не понял… Его Аня лучше знает… В хоккей он не умеет играть – это точно!.. Я с ним общался-то всего-то пару, может, раз… А сейчас и совсем не видимся…

Илья Глинин, студент, 22 года, 4 месяца, 10 дней, 8 часов, 44 минуты, 32 секунды:

– Окей…сейчас…

Юля, девушка Алексея Глинина, брата Ильи, кассир супермаркета, 24 года:

– Сейчас Илья несколько изменился. Раньше другим был. Повзрослел что ли… Деловой стал.

Наталья Николаевна Ивашкина, жена Алексея Павловича, дяди Ильи по маме, пенсионер-инвалид, 51 год:

– Тут ещё вот какое дело… Мария…как её?.. Павловна там большую роль играет!.. И не всегда, как мать, положительную! Она же там никому продыхнуть не даёт! Чтоб всё только по ней было! Иначе – крик! Иначе – скандал! Думаете, детям от этого хорошо?! Лёшка уже три года жениться не может! А почему?! Мать не допускает! Матери не понравилась невеста! Да тебе что ли с ней жить-то, мамаша дорогая?! Как он, Лёшка, такую мать ещё терпит?! Другой бы плюнул и ушёл бы давно…к этой своей…Юльке…а этот – нет, сидит возле мамашиной юбки!.. А Илюша – умница, он на конфликты не идёт, а тихой сапой по-своему делает. Сам себе дорогу в жизнь пробивает. А была бы её…Марии Павловны…воля, ему только один путь – второй Лёшка. Потому что отца нет у них. Потому что отец у них – тот, кто он есть. Сказать прямо – бессовестная дрянь и алкаш!.. Всё! Я больше ничего не скажу. Я больной человек, мне нельзя нервничать…

Илья Глинин, студент, 22 года, 4 месяца, 10 дней, 8 часов, 44 минуты, 33 секунды:

– Скажу так… Я тот, кто я есть. А кем я ещё могу быть? Моя семья…как бы это помягче выразиться, звёзд с неба не хватает. Отец – обыкновенная алкашня, а мама…маме одной тяжело. Никто мне ничего хорошего так просто не даст. Я всегда должен надеяться только на себя. Никто мне не поможет. Поэтому я сам всего добивался. Чтобы быть кем-то. Мне и дальше предстоит то же самое. Только сложнее и ответственнее. И когда я, наконец, смогу добиться чего-то по-настоящему значимого, тогда я и отвечу. Тогда я и буду о себе рассказывать. А пока мне не о чем особенно говорить.

Лёнька Глинин, отец Ильи, высококвалифицированный сварщик, 50 лет:

– Лёха после армии работать пошёл, а Илюха после школы, как в институт поступил. Говорит, отучится и идёт…это…подрабатывает. Так что Илюха – малый…молодец!.. Он старается. А о Лёхе чё говорить? Лёха – он…весь в мать такой…только вот говорить, говорить, говорить…и орать!.. А разве на отца можно орать?..

Светочка, девушка Ильи, студентка, 18 лет:

– Мой замечательный Илюшенька однажды на меня так незамечательно наорал… Я даже на него обиделась, но потом всё равно простила, потому что я его не просто люблю, а очень сильно люблю!..

Любимов, одногруппник, 21 год:

– У нас в группе некоторые Илюху недолюбливают. А за что, спрашивается? Завидуют, наверно, что он, типа, везде успевает – и в универе всегда беспроблемно, и на кармане не пусто, и вообще всё пучком, типа.

Пучков, профессор, декан журфака, 46 лет:

– Глинин за всё время только два допуска брал на пересдачу. Так…так…ага, вот – один раз «Современный русский», а другой – «Психология в СМИ». Это ерунда… Это значит, что человек на самом деле учится, а не ходит тут…это самое…балду гоняет, как некоторые. Относиться к учёбе надо ответственно и…это самое…дисциплинировано.

Евгения Ивановна Глинина, бабушка Ильи по отцу, пенсионер, педагог с 45-летним стажем, 68 лет:

– А не досмотрела Маша вот где. В психологии. А это, я как педагог могу ответственно заявить, самое главное. Слишком гайки завернула и кое-где перевернула. Что с Алёшкой, что с Илюшкой. «Илюша, это нельзя! Илюша, не тронь! Илюша, ты уроки сделал? Илюша, не расстраивай маму, будь хорошим мальчиком!..» Разве это психологически правильное воспитание? Ребёнок – он же не тесто бесформенное!.. Разве можно его так бесцеремонно мять? Вот Алёшка и прокис. Перебродил и прокис!.. А Илюшка засох. Он высох весь изнутри. Стал, как палка сухая. Чуть прикоснёшься, он всё равно, что трещит. Всё равно, что какой хруст из него издаётся. А мать этого не замечает. В её-то руках он гладенький… Дисциплина дисциплиной, но и меру надо знать.

Пал Палыч Сухов, бывший муж тёти Шуры, тёти Ильи по маме, приятель Лёньки Глинина, отца Ильи, высококвалифицированный сантехник, 56 лет:

– Я знаю, что Илья у них там неприкосновенный…мол, на особенном положении. Мы недавно с Лёнькой-то трещали, с отцом его…ну, во!.. он и рассказал. Машка на Лёху с Лёнькой зверем смотрит, а Илью одного по головке гладит!.. Вот, мол, какой замечательный пацан вырос!.. Не, ну он…Илья-то – парень нормальный, я ничего не говорю, но…нельзя же на самотёк всё пускать!.. К чему она приведёт-то, такая неприкосновенность, такое особенное положение?.. Возьмёт у него…что-нибудь хрустнет в голове – и всё!.. Расхомутается, тогда уже его не исправишь, хомут обратно не набросишь!..

Даша, бывшая девушка Ильи, студентка, 20 лет:

– Это не я его, а он меня бросил. Я, может, и виновата, а он во всём прав…и…я могла признать свою ошибку… Не понимаю, почему так всё глупо вышло?..

Дарья Ивановна, преподаватель, 38 лет:

– Ошибается Илья редко. Смысл работы журналиста понимает очень хорошо. Без излишнего пафоса. Хотя…иногда остроумия не хватает, но это дело наживное…с опытом приходит.

Лидия Израилевна, директор школы, 52 года:

– Ум у Ильи пытливый. Он всё хочет знать. Ну…всё не всё, но многое. Это хорошо. А многое-то оно…разное бывает. Там всё может быть… Что надо и что не надо. Это тоже, в принципе, неплохо…для разностороннего-то развития…

Тётя Шура, тётя Ильи по маме, няня детского оздоровительного учреждения, 51 год:

– Илюша-то, конечно, развит не по годам. Мой старший, Санька…от Сухова, моего первого мужа, в его возрасте даже на девок ещё не смотрел, боялся…а насчёт этой…серьёзности-то в жизни…самостоятельности так и пововсе. Как ребёнок ещё был. Он и сейчас, как ребёнок. Всё мать за ним везде ходит. Наивный, прямо оболтус какой-то. Илюша-то, конечно, с хитрецой. Теперь дети другие пошли. Быстро растут. Вон, Серёжка мой, уж в пятнадцать лет приучился пивище хлестать!.. Присосётся, как к сиське, не оттащишь…милее матери стало пиво это… Говорила, дружи с Илюшей. Нет, нос воротил… Скотина!.. Прямо убила бы!..

Мишка Киселёв, очень хороший друг, студент, 22 года:

– Сиськи у Светочки отпад ваще!.. Илья умеет тёлок выбирать. Она и Дашка была ничё, та ещё сучка. Это только фуфлыжники со всякими страхуилами мутят. А он ещё недавно с какой-то Кисой списался… Я ему говорю: «Дай, я с ней сконтачусь». Хера, зажал, сука. Бабник херов…

Мария Павловна Глинина, мама Ильи, домохозяйка, 49 лет:

– Илюша девочками не увлекается. У него голова на плечах работает ещё пока, чтоб глупостями всякими заниматься. Знаю, дружит с одной девочкой. Света. Хорошая девочка. Уже год где-то… И всё. Пусть дружит. А там видно будет. Жениться-то всегда успеет. Это Лёхе всё не терпится, никак от Юльки своей ненаглядной отстать не может. Это он не может, а Юлька отстанет. По ней видно. Такие девицы долго не задерживаются. Я ему ещё тогда сказала, чтоб ноги её здесь не было. Пусть только покажется, я ей всё про неё расскажу.

Олеська, тайная воздыхательница, ученица 9 класса, 15 лет:

– Кажется, он на меня совсем не смотрит… Какой же он глупый и самовлюблённый!..

Елена Витальевна, учительница, 47 лет:

– Самолюбия Илья не лишён, конечно. Но разве это плохо?

Илья Глинин, студент, 22 года, 4 месяца, 10 дней, 8 часов, 45 минут, 16 секунд:

– К чему весь этот разговор? Я не могу сказать, что я, к примеру, плохой человек. Равно, как и очень хороший. Я где-то посередине. С тяготением к хорошему. Не, ну, серьёзно!.. Сейчас все такие!.. Большинство. Есть, правда, всякое мудачьё, которое из себя правильных умников строит. Да говно это!.. Мой брат из армии присказку привёз: «Не будь никогда говном!». Так вот эти «хорошенькие», как раз говно и есть!.. А уж про настоящее говно я вообще молчу. Я знаю несколько человек. Рядом стоишь – блевать тянет, до того неприятные люди!..

Вика Двойцева, одноклассница, бывшая девушка Ильи, студентка, 21 год:

– Илья – без сомнения, хорошенький, но есть и получше мальчики. Вот мой второй…более нежным был в обращении…вообще с ним приятно было… А Илья немного грубоват, мне кажется… А может, и нет… Он всё ещё с Дашкой?..

Дарья Ивановна, преподаватель, 38 лет:

– Илье не хватает гибкости мышления.

Некто Kisa, студентка, 20 лет:

– Он – мышонок несмышлённый…

Эльвира, студентка, 20 лет:

– Однажды я поймала его на откровенной лжи. Я даже не смогла понять, зачем он это говорил. Он мог вообще ничего не говорить. Я не просила его об этом. Я вообще ни о чём его не просила. А он солгал. Это было очень обидно.

Владимир Ильич Глинин, дедушка Ильи по отцу, пенсионер, 70 лет:

– Ранимость и чувствительность Илюша от меня унаследовал. Я тоже всю жизнь был очень обидчивым. Тоже меня легко задеть… Вот я ему говорю: «Илюша, обожди деда», а он вредничает – дед ему, получается, не нужен, не уважает он деда!.. Но так же нельзя. Ему сколько лет? Двадцать. А деду? Семьдесят. Я ещё даже…войну помню. А он с дедом воевать взялся!.. Дожили!.. Внуки восстают!..

Алексей Павлович Ивашкин, дядя Ильи по маме, подполковник в отставке, вахтёр-администратор, 54 года:

– В армию Илья зря не хочет. Это полезно для дальнейшей жизни… Чтоб шалтай-болтаем не быть. Армия от этого быстро отучивает. Легко в ученье, тяжело в бою!.. То есть…хе-хе…наоборот… В бой бы с Ильёй я бы пошёл, а вот в разведку…хе-хе…не знаю!..

Х. Х. Петросян, профессор, 59 лет:

– Глинин учится хорошо. И грамматику русского языка знает неплохо. Но «Современный русский» – это не улица, не базар, не тусовка. Надо бережно относиться к родной речи. К сожалению, мы, русские, не ценим то великое сокровище, которое выкристаллизовывалось такими выдающимися людьми, как Пушкин, Гоголь, Толстой, Достоевский… Заметьте, Глинина среди них нет. Молодому человеку адекватно надо вести себя на лекциях, как подобает студенту, а не обделённому интеллектом тинейджеру. Эти «либерализации» и «инновации» производят деструктивные импульсы в гуманитарной сфере, и особенно тенденциозно на фоне общей деградации выглядит молодёжь.

Ольга Сергеевна, учительница, 33 года:

– Илюша совсем не гуманитарий. В нашем обществе, это моё глубокое мнение, гуманитарность вообще отсутствует. Потому что она не востребована. У нас что востребовано? Во-первых, рабочие руки. Во-вторых, торговля и все, что связано с обслуживанием. В-третьих, офис. Среди людей преобладают технари и авантюристы. Технари делают всю необходимую работу, а авантюристы умело пристраиваются рядышком. Если человек, не дай Бог, вдруг всё же воспитался каким-никаким гуманитарием, то он в буквальном смысле выброшен из нашего общества. Ему просто нет места в жизни. Ну, знаете, естественный отбор, как по Дарвину… Выживает сильнейший. Слабый умирает… В этом смысле у Илюши всё нормально. Он или технарь, или…авантюрист. Время покажет…

– Раньше мне казалось, что он такой…простой мальчишка, но чем дальше, тем всё более становится ясно, что он не пропадёт, своего, как некоторые ребята, не упустит. Есть у него…эдакий расчёт во всём… Да, определённые люди считают такую черту в человеке отрицательной, но я думаю иначе. В нашем мире просто необходимо быть немного хищником.

Димка, лучший друг, студент, 21 год:

– По правде сказать, я несколько раз жертвовал собой из-за него. Теперь вспоминаю и уверен – зря. Смешно даже. В неадеквате полном был. К чему? Зачем? Повёл себя, как looser… Не надо ничего жертвовать. Дружба не в жертвах состоит. Тот, кто жертвует, становится на низшую ступеньку перед тем, кто принимает эту жертву. А дружба – это абсолютное равенство. Там не может быть высших или низших. Тот, кто унижается перед другом, не достоин дружбы. Человек должен быть только перед самим собой в ответе, и – всё, больше никого и ничего. Илюха именно так и живёт. За это я его и уважаю. Он – сильный человек.

Большой, бывший друг, фотограф, художник, дизайнер, 24 года:

– Было время, мы с Глиной, то есть с Ильёй, душа в душу жили. Не разлей вода. Всё-таки выросли вместе – в одном дворе, в одной школе учились, в одни и те же игры играли, одну и ту же музыку слушали, одни и те же фильмы смотрели, одни и те же книги читали, одних и тех же девок любили, а жизни живём разные. Потому что мы разные люди. Он не любит и не уважает мою жизнь, я – его.

Аня Ивашкина, дочь Алексея Павловича, дяди Ильи по маме, неработающая, состоит в гражданском браке, 23 года:

– И всё-таки при всех его бесспорных плюсах я его не всегда понимаю. Я не вижу чётко, что ему надо от этой жизни? Или, скорее, что для него самое важное, самое ценное в жизни? Ведь это и есть стержень в человеке. Вот мой Олежка… Для него хоккей – не просто игра, для него там целая жизненная философия. Он свою натуру мерит постоянно по этой философии. Он что в игре защитник, что в жизни защитник. Я за ним, как за стеной. Олежкина стена – это, как раз, тот самый стрежень. В Илье я пока не очень его вижу. Стержень пока где-то прячется.

Дядя Коля, муж тёти Шуры, тёти Ильи по маме, строитель, 53 года:

– Я, конечно, Илюху всё больше защищаю. Но иногда, как мужик, он слабину даёт. Не надо прятаться!.. Надо – выпил, надо – закурил!.. Пусть мать всё, как есть, видит. А то расстраивать, не расстраивать!.. Все эти двойственности – бабьи штуки!.. Мужик должен быть определённым и непосредственным. Так и всё!.. Лицемерие мужику на хер не нужно!.. Я так считаю. Поэтому я Серёге своему сразу сказал: «Нечего по дворам ныкаться, а принёс и выпил дома, если уж на то пошло!». А Илюха прячется, бутылки отставляет, боится, что я его перед матерью заложу!..

Медведева, одногруппница, 21 год:

– Правда, на него не всегда можно положиться!.. Маринка Постукалова до сих пор с Ильёй не разговаривает, потому что он её на втором курсе на весь универ прославил. Девка еле отмылась. А раз растрепал, значит, не мужик.

Славка, друг Алексея Глинина, брата Ильи, работник автомойки, 28 лет:

– Я в курсе того, что у них в семье происходит. Илья активно пользуется тем, что мать его больше любит, чем Лёху. А когда мелким был, то и вообще на брата постукивал. Лёхе часто из-за него доставалось от матери. Сейчас, конечно, вырос, повзрослел, поумнел… Но всё равно он какой-то мутный. Не нравится он мне. Если бы не Лёха, я бы вообще с ним не общался…

Смуров, одноклассник, студент, 21 год:

– Когда Глина с Дашкой замутил, я по дурости хотел себе вены резать. Нравилась мне тогда очень Дашка… И я знал, что он её вые…ет во все щели и бросит. Жалко было Дашку. Она же совсем другого склада, чем он… Ему нужны такие девки, как Вика Двойцева, например. Она не комплексует, с одним, вторым, третьим, ей по х…ю, и он – сегодня с одной, завтра с другой. Разошлись, забыли. А я, например, даже и теперь не могу нормально с Дашкой общаться, потому что воняет от неё Глиной. Два или три года, как они уже расстались, а всё равно воняет!.. По ней видно, что он её испортил. Нравится мне Дашка, так мы…встречаемся иногда, созваниваемся…вроде она…как бы…не против…но не могу я, противно мне с ней после Глины!.. Вот такая х…йня!.. Не могу объяснить…

Лидия Израилевна, директор школы, 52 года:

– Беда вот в чём… Необъяснимые вещи Илья иногда делает из-за того, что многое хочет знать. Точнее, когда хочет знать то, что не надо. Какая-то страсть у него была по этому поводу. Так что я не удивлюсь, если в журналистике он успешно состоится. Нынешние журналисты об этике забывают. У них все средства хороши. Телевизор смотреть невозможно. Вот это вот тайное влечение к грязи, смакование всяких нечистот и невозможно объяснить!.. Жалко детей!.. Они в какую-то кабалу попадают, крылышки свои беленькие пачкают и всю жизнь не могут из этой грязи выбраться!.. У нас сама школа – это грязное болото, где кто-то целенаправленно пачкает детей. Воспитания никакого! Образование по боку! Только целенаправленное насыщение грязью!.. До революции как было? Девочки отдельно, мальчики отдельно!.. Они и учились!.. Уровень-то знаний по тем временам был ого-го!.. Потому что в школу ходили делом заниматься – учёбой то есть, а не в «люблю» играть!.. Нас, девочек, когда я ещё училась, за косички, значит, ребята дёргали. Потом…мою вот дочь…уже щупали вовсю на переменах!.. Теперь в туалетах, в коридорах, в углах разных, даже под партами пакостями всякими занимаются! Математика не нужна, литература не нужна, история не нужна, школу ненавидят!.. «Любовь» у них!.. Дальше что будет? Может, половину классов закроем, и роддом тут устроим?! Чтоб рядом, не отходя от кассы? Вернее, абортарий! Потому что у них такая любовь грязная, что она детей не подразумевает!.. А если бы они порознь учились, то бы и уважать друг друга начали, стихи друг другу писать! Да, да, именно так!.. Как раньше! Ведь раньше, что ни блядун…извиняюсь за выражение, то поэт!.. А как же ему ещё соблазнить, увлечь!.. Вот вам и литература!.. А девочки? Ведь за эти их…пордон, по другому нельзя!.. девственные плевы стрелялись люди – отцы, братья, мужья, возлюбленные!.. Это вообще-то честью называлось!.. Нет, плохо было! Собрался какой-то сброд, устроили революцию, всё поделили, всех перемешали, как скотов, и ещё хотят создать «нового человека». Какой новый человек, когда в головах грязь?!

Большой, бывший друг, фотограф, художник, дизайнер, 24 года:

– Он, безусловно, человек новой формации. А я динозавр. Мы не можем вместе сосуществовать. Мы – носители разных мировоззренческих кодов. Если я приму его жизненную позицию, то сломаю свой код. Вот я художник… Без этого кода я перестану им быть. Буду пыжится, но ничего не получится. Никакого творчества, только ремесло. Сколько людей на этом погорело… Продают свой код за сиюминутные удовольствия и плачут потом. Сидят в особняках, зажирают виски икрой, смотрят на свои ранние работы и плачут. Потому что больше не могут этого создать. Всё имеют! Студии, связи, выставки, а поставить туда нечего… Что будет, если Глина сломает свой код? Не знаю. Но те люди обычно свой код не ломают. Они более прагматичны. Они чётко знают, что если сломаешь свой код, то он сломает тебя. А может, у них просто нет никакого кода. Может, их код – это вирус, который существует лишь для того, чтобы ломать наши коды.

Даша, бывшая девушка Ильи, студентка, 20 лет:

– Он мне говорил: «Что ты ломаешься? Если у нас «этого» не будет, я уйду!». «Это» стало, и он всё равно ушёл, потому что ему понадобилось другое. Он просто слишком многого хотел от меня… Я не могла на тот момент… Сейчас бы согласилась… Надо было согласиться, если это могло сохранит отношения… Теперь я понимаю, что ошибалась тогда… Мне просто было страшно делать то, что он просил… И я не думала, что он уйдёт из-за этого… Ему надо было как-то по-другому попросить… Мне не жалко себя для него, но я…девушка и…я «так» на тот момент не хотела… Теперь бы я сделала «это» для него… Мне его очень не хватает… Он просто уничтожил меня своим уходом… Я не знаю, что мне делать…

Тимур, школьный друг, менеджер, 23 года:

– Раньше иногда он делал мне хреновые вещи… Но всё в прошлом!.. Мало ли кто что раньше делал, так ведь?

Малой, друг Большого, бывшего друга Ильи, специалист по отделке, «чеченец», 29 лет:

– В Ведено случай был… Парень заснул на посту. Его обоссали. Подошли и сверху обоссали, прямо на рыло!.. Потому что он не по-человечьи поступил, а по-свинячьи, по своим животным инстинктам. Захотелось ему спать – и всё по херу!.. А то, что в его руках жизни его друзей, не друзей, так просто своих людей, он даже и не подумал. Ему хотелось спать. Организм устал и требовал сна. Другие «нехватами» назывались. Потому что им очень хотелось есть. Всем хотелось. Но им особенно. Так, что они готовы были маму продать за хавку. Ещё одно животное было. Склонял парней на е..лю. Баб нет, так он к парням, что посимпатичнее, лезть начал. Ему очень хотелось е…аться. Четвёртые за паршивую сигаретку на говно исходили, с кулаками кидались. Пятые запускали себя так, что теряли человеческий облик. Им становилась родной и естественной их грязь. Стоит ли удивляться, что в армии дедовщина? Любое общество дифференцируется. «Черти» исходят из среды «нормальных». «Нормальные» группируются и избегают «чертей». Нет никакой дедовщины. Просто одни берут власть над другими. Нужно же как-то управлять всей этой огромной машиной. Кто-то должен подчиняться. Так же и в обычной жизни. Сейчас власть взяли «черти». Они в чистых дорогих костюмах, в офигенных машинах, в блистательных домах, но в мозгах они «черти». «Нормальные» пока не котируются. Насколько я знаю Глину, он – обыкновенный «чёрт». По крайней мере, думаю, в армии он был бы стопроцентным «чертом».

Черткова Вера Владимировна, тётя Ильи по отцу, неработающая, активная прихожанка РПЦ, 46 лет:

– Господа Илья не хочет знать. Может, даже и не верит в Бога. Только в себя верит. Я его каждый год на Илью-Пророка в церковь зову, а он с каждым годом становится всё непримиримее и злее. В прошлый раз послал меня на три буквы…пошла ты, говорит, туда-то со своей церковью. Я такого от него совсем не ожидала. Даже теперь боюсь к нему обращаться.

Виталя, школьный знакомый, курьер, 20 лет:

– Илья – страшный человек. У нас многие его побаивались. Что-то в нём было такое… Вот Бобчук…тот прямой. Сразу в морду. От него всегда знаешь, что ожидать. А Илья – нет… Илья – какой-то мутный, непредсказуемый, скользкий. С ним поэтому никто связываться не хотел. У нас в классе его называли не Глининым, а Гнилиным.

Вова Бобчук, одноклассник, грузчик-экспедитор, 22 года:

– Я о Гнили даже говорить не хочу. Гниль он и есть Гниль. Жаль, я ему в своё время в е…ло не дал. Надо было нагрузить ему пи…дюлей полную жопу. На, сука! Тын-тын-тын, на, сука, на!.. Чтоб, сука, землю жрал и разосраться не мог!..

Булкин, школьный товарищ, ныне просто старый знакомый, работник автосервиса, 21 год:

– Мы с ним посрались ещё в школе. С тех пор как-то не очень отношения клеются. Илюха – слишком гордый. Думает, я ему больше не пригожусь никогда. А я простой, необидчивый, если чё, всегда ему помогу.

Юля, девушка Алексея Глинина, брата Ильи, кассир супермаркета, 24 года:

– Недавно клеился ко мне. Я аж выпала – ты чё, говорю, на полном серьёзе что ли?! А он – а чё?.. Бессовестный!.. Вы только Лёшке не рассказывайте эту хрень, вдруг ещё война пойдёт – брат на брата. А мне это надо?..

Сергей, двоюродный брат Ильи, разнорабочий, 21 год:

– Мне мать, бля, постоянно раньше надоедала: «Смотри и учись у Илюши, как надо». Все мозги съела, бля!.. Илюша – умный, Илюша – хороший, а я – дурак, бля!.. А мне, дураку, чужие мозги не нужны, у меня свои какие-никакие есть!.. Чё он мне, Илюша этот? Мудила, бля!.. Знаю я, какой он хороший!.. Вот я – хороший, бля!.. Пивка попил и спать. Никому никаких проблем. А от Илюши постоянно всем проблемы какие-то, бля…

Марина Постукалова, одногруппница, 21 год:

– Он меня блядью назвал. Какая я ему блядь? Я это ему никогда не прощу!..

Костян, приятель, без определённого рода занятий, 23 года:

– И я тоже ему говна не делал. Была как-то одна непонятка между нами. Я, конечно, был больше не прав. Но и он тоже. Прощать он не умеет – вот что!.. Надо уметь людей прощать! Тогда и люди тебя прощать будут…

Смуров, одноклассник, студент, 21 год:

– Мне в Глине не понятно одно – чем он оправдывает свои хреновые поступки?..

Пучков, профессор, декан журфака, 46 лет:

– Хотя, когда он только поступил к нам, случилась…это самое…совершенно некрасивая история…это самое…и Глинин принял в ней активное участие. Я его вызвал и говорю: «Молодой человек, вы сюда учиться пришли или…это самое…балду гонять?». Опыт имею. Надо не мямлить с ними, а сразу акценты расставлять. Они там, в школах своих, распустятся и здесь начинают…это самое…порядки свои устанавливать. В общем, замяли историю. Глинин исправился. Но осадок, конечно, остался у некоторых преподавателей…. Главным образом у Маргариты Олеговны…

Олег, гражданский муж Ани Ивашкиной, дочери Алексея Павловича, дяди Ильи по маме, хоккеист, 25 лет:

– Честно говоря, мне и не хочется с Ильёй какие-то…особенно родственные…отношения поддерживать. Мне вообще Анины родственники не по душе как-то – начиная с мамы, Натальи Николаевны, и заканчивая вот этим самым непонятным Ильёй. Они все искусственные какие-то, то чересчур вежливые и сладкие, то чересчур обидчивые и ранимые. А когда я хороший контракт со своим клубом подписал, то они стали вдвойне искусственней. Илья даже на матчи мои стал приходить. Ну, я же вижу фальш!.. Какой там хоккей! Какой там Олег Кобелев! А однажды сама Наталья Николаевна пожаловала, вежливая такая, сладенькая – я прямо в осадок выпал, две смены подряд провалил, всё почему-то хотел ей понравиться, но потом исправился – начихал на неё и нормально пошла игра. Зачем Наталье Николаевне хоккей? Зачем Наталье Николаевне Олег Кобелев? Затем, что хороший контракт подписал. Вот я и стал им сразу нужен!.. А они мне не нужны никто. Мне только Аня нужна. А ей нужен и мой хоккей, и сам я – Олег Кобелев!..

Абонент номера 8-950-тын-тын-тын-чё-то там-50, смска, возможно, студентка:

– Знаете, кто ваш Илюша? Ваш Илюша – самый обыкновенный тупой кобель(((

Вова Бобчук, одноклассник, грузчик-экспедитор, 22 года:

– Тын-тын-тын, на, сука, на!.. Чё-то он там приборзел последнее время, да? Гниль эта позорная, сука, чё-то приборзела последнее время. Не, надо всё-таки как-нибудь вызвонить и отгрузить ему по полной программе. Вот пивка подопью как-нибудь и вызвоню. Я ему, сука, картину такую нарисую, он охереет!..

Большой, бывший друг, фотограф, художник, дизайнер, 24 года:

– Я сейчас стенку в одном клубешнике делаю. В таком стиле…как бы, ну, что-то вроде Пикассо… Девки такие страшные, голые, одна грудь туда, другая сюда, ноги, руки, всё перемешано…жутковато так…в общем, мне самому нравится. Так вот, я лицо одной такой девки содрал с Глины. Не специально. Само собой вышло… Раз, раз – смотрю, черты какие-то знакомые выходят. Пригляделся – так это же Глина с тремя сиськами у меня получился. Я такое вдохновение испытал!.. Пририсовал ему огромную елду, которая одновременно являлась рукой другой девки!.. Жуть вообще! Представляете, страшный искореженный кулак свисает, и глаза Глинины – такие хитренькие – прямо в душу тебе смотрят!..

Тётя Люда, близкая подруга Марии Павловны, мамы Ильи, продавец, 45 лет:

– Илья…он не то, чтобы хитренький, он – невыносимый и подлый прохвост, между нами говоря. Он матерью вертит, а не она им. Дура она, смотрит, смотрит, и никак она своего Илью, как следует, не рассмотрит. Я-то давно этого прохвоста поняла!.. Лёха, как раз, наоборот, парень простой, добрый и мать любит по-настоящему.

Эльвира, студентка, 20 лет:

– Всё началось с ужасной банальной вещи. Он сказал: «Давай по-настоящему». Я знала, что он скажет это. Все парни говорят это рано или поздно. И все девушки рано или поздно «дают». И я «дала». Да, я сама виновата. Не надо было. Он меня за дурочку считал. Да я и была дурочкой. Я знала, что у него есть девушка, кроме меня. Даша, кажется… И я не требовала от него ничего. Просто была с ним и всё. Никаких обязательств. Никаких прав. Думала, что он оценит это. Обдумает это и выберет между мной и Дашей меня. Вот – никаких скандалов, только одна любовь. А он, оказывается, даже не заметил всю эту мою хрень. Он ничего не заметил. Ничего не подумал. Просто засунул свой омерзительный член, подёргался пару минут и на радостях кончил в меня. И я залетела… Потом аборт… Потом целый год выброшенной жизни… Я сама выбросила эту жизнь. Я сама хотела умереть. Я совершила преступление, какое никак нельзя оправдать, никак нельзя себе простить. Было только одно, что меня спасало иногда. Мысль, что мне надо нянчить его ребёнка, с его чертами, его повадками, со всеми его отвратительными качествами. Я могла целый день ходить весёлая и строить планы на жизнь. Но на завтра возвращалась мысль, что этот ребёнок ещё и мой, что этот ребёнок в тыщу раз более мой, чем его. Его был только омерзительный член. Меня до сих пор тошнит, когда я представляю, что он входит в меня. Я считала себя самым ужасным чудовищем на свете. А…а…Илья…приходил ко мне опять…за «этим». И я давала ему «это», чтобы хотя бы не быть одной. Когда я надоела ему, он ушёл. Я осталась одна, и это меня спасло. Я как будто начала дышать чистым воздухом. Я радовалась: «Я – такая тварь, такое ничтожество, дышу чистым воздухом, я всё ещё живу!». Потом мы как-то случайно встретились с Ильёй, и он познакомил меня с Тимуром. По правде, я не знаю, что испытываю к Тимуру, но выхожу за него замуж. У меня нет другого выбора. Я должна продолжать жить уже не за себя. Я должна наплевать на себя и дать жизнь тому, у кого я её отобрала. Мне трудно рассказать об этом внятно. А Илья… Здесь проще. Он – самое плохое, что было в моей жизни. Как бы я хотела вернуть всё назад, чтобы его в моей жизни не было. Ведь тогда всё обернулось бы по-другому. Сейчас я жила бы другую жизнь. Ту. Мою.

Лиза Кривченко, внучка Алексея Павловича, дяди Ильи по маме, ученица 2-го класса, 8 лет:

– Я на первом месте люблю мою маму, на втором месте люблю папу, на третьем месте Данилу, на четвёртом – бабушку…нет, на четвёртом месте я люблю тётю Аню и дядю Олега, на пятом – бабушку и дедушку, на шестом месте у меня идёт тётя Шура и дядя Коля, на седьмом – тётя Маша и дядя Лёня, на восьмом…восьмом…бабушка Люба, на девятом…дядя Лёша и тётя Юля, на десятом – дядя Саша и дядя Сергей… Ой, и дядя Илья…

Данила Кривченко, внук Алексея Павловича, дяди Ильи по маме, 4 года:

– Дядя Илья – пи…дюк!

Сергей, двоюродный брат Ильи, разнорабочий, 21 год:

– Я этого Илюшу пи…додельного вообще не уважаю, бля!.. Я его даже за брата не считаю, нахера мне нужен такой брат!..

Славка, друг Алексея Глинина, брата Ильи, работник автомойки, 28 лет:

– Мне за брата его, Лёху, обидно… Я на его месте давно бы Илье морду набил. Всегда есть, за что. А не было бы, то просто так, чтобы поучить дурака. Я не могу спокойно смотреть на то, как он своего старшего брата привык говном считать. А сам-то кто? Да и кто бы ни был, нельзя так, неправильно это!..

Маргарита Олеговна, преподаватель, 41 год:

– Илья Глинин никаким образом не может относиться к правильным людям. Во всех смыслах – и в общепринятом поверхностном, и в глубинном. Для первого у него недостаёт воспитания, для второго – перебор таких неоднозначных личностных качеств, как завышенная самооценка и устойчивый коммуникативный цинизм. Это вообще бич нашего времени. Представляете, человек находится в кругу своих друзей, пользуется их временем, их благосклонностью, их теплом и прочими вещами, которые даёт человеку дружественное общение, и произносит такие ужасные фразы, как «мне до всех по барабану», «я самый лучший, остальные – не очень», «я не остановлюсь не перед чем, если надо, я буду шагать по трупам своих друзей», «у меня нет друзей, я сам себе друг», «нет дружбы, есть совместное времяпрепровождение». Это может не звучать так вопиюще и буквально, но сквозить между слов, где-то в области мыслей. Правильный человек никогда не станет говорить и думать так цинично и себялюбиво.

Кольцов, знакомый, студент, 20 лет:

– А вообще…мне до всех по барабану. В том, числе и до Ильи Глинина. Какая мне разница, какой он? Важно, какой я. Я – самый лучший, мне всё равно до остальных. Человеку не нужны друзья, иначе придётся привязываться к ним. Да друзей не может быть. Это иллюзия. Потому что нет дружбы, есть совместное времяпрепровождение. Сегодня с одним тусуешься, завтра с другим. И так всю жизнь. Где ты, там и друзья. А не наоборот. И причём здесь Илья Глинин? Кто такой Илья Глинин? Ты знаешь Илью Глинина?

Девушка Кольцова, знакомая, студентка, 19 лет:

– Фу, как ты надоел с этими своими загонами! Я знаю Илью Глинина. И он такое же ничтожество, что и ты!.. «Сегодня с одной, завтра с другой!» Надо было позволить ему тогда несколько больше, раз тебе до всего по барабану!..

Наташа Барабанова, дочь Чертковой Веры Владимировны, тёти Ильи по отцу, воспитатель детского сада, в декрете, 26 лет:

– Мне кажется, Илья уже и не помнит о моём существовании. Мы никогда тесно не общались. Лёшка иногда звонит, по большим праздникам, поздравляет. Илья – никогда.

– Никогда бы я раньше не подумал, что Лёху хвалить буду, а Илью ругать. Но иначе никак. Илью хвалить пока не за что. То ли он маловат ещё, не понимает, то ли и вправду что-то не то с ним… Лёнька говорит, мол, всё путём. А у меня недавно терпение лопнуло!.. Этот сосунок ко мне «Пашка»… Я всю жизнь был «Пал Палыч»!.. Меня на работе все и начальники, и неначальники, все – «Пал Палыч»! Лёнька, друг, Палычем зовёт, а этот – Пашкой!.. Ну, куда это годится? Был «дядя Паша» и не заметил, как стал ему «Пашка»!.. Я ему, мол, какой я тебе Пашка, я тебе дядя Паша, а вообще Пал Палыч. А он ухмыляется. Лёшка себе такого не позволяет. Нет, Илья – нехороший парень какой-то… Надо им всей семьёй с ним как-то разбираться, пока не поздно… Это не шутки уже… Подходит, сам руку тянет – здорово, мол, Пашка!.. Нормально, а? Ну, во!..

Мужик из подъезда, на вид 40 лет:

– Я…это…не совсем разобрался… У них же двое ребят. Так вот – старший всегда здоровается. А младший – нет. Младший не любит здороваться. Тот морду задерёт и почесал. Это я, конечно, так…смехом…в шутку, но всё же… Я подумал, вы про старшего… А младший мне у них не нравится…

Малой, друг Большого, бывшего друга Ильи, специалист по отделке, «чеченец», 29 лет:

– Мне не нравится, что «черти» рулят, а «нормальные» под них прогибаться должны. Плохо это. И мы сами виноваты. Мы сами распустили всяких Илюшей Глининых. Точнее, расплодили Илюшей Глининых. А ещё точнее, мы, всё наше общество навоспитывало и продолжает воспитывать Илюшей Глининых. Это как в армии. Старший призыв воспитывает из среды «духов» так называемых «молодых». И эти «молодые» принимаются херачить свой призыв подчас злее, чем сами старшие. «Молодые» ловят волну, некий дух старшего призыва, ментально сливаются с ним. Так и ё…нутое поколение «пепси» воспитывает себе смену среди молодёжи, накачивает их своим духом. Но надо помнить одно – ничто не вечно, всему приходит конец в меру того, сколько кому или чему отмерено. В армии старшие призывы демобилизовываются, оставляя своих «молодых» на растерзание вчерашних «духов», у которых уже свой дух. Поэтому и поколение «пепси» когда-нибудь одряхлеет и свалит в историю. Придёт на смену другое поколение – «next» или как оно там называется? – установит свои порядки. Не надо вестись на сомнительные ценности старших, у всех есть своё, надо держаться своего, иначе оно тебя раздавит. У отцов нет никаких шансов перед детьми в этом мире, где всё умирает. Дети лишь должны помнить, что и они станут отцами, что и они, как отцы, отправятся в могилу. Вот, что такое настоящая многовековая традиция. И пусть никто никого не учит жить. Поколению «пепси» нравилось зарабатывать бабки и считать себя королями этой жизни, нравилось быть как бы избранными, нравилось строить рай на земле, проламывая черепа неизбранным. Не думаю, что то же самое нравится следующему поколению. Так зачем нам их ё…нутый рай?

Жэка Х…, местный бомж, 39 лет:

– Я – поколение «пепси», а «пепси» не пью. Я пью спирт и пиво. А этот парень, у которого я стреляю сигаретки, пьёт пиво. И потом будет пить водку, коньяк, виски, потому что х…ёвый он человек. Я таких много видел. Никто не пьёт «пепси», все пьют спирт.

Илья Глинин, студент, 22 года, 4 месяца, 10 дней, 8 часов, 45 минут, 35 секунд:

– Я даже могу признать, что я больше плохой, чем хороший. Я сам собой не всегда владею. Думаю одно, делаю другое. Есть некая программа, и я ей следую. Я даже подозреваю, что совсем не умею жить… Нет, я умею жить. Но это моё умение, как раз, и похоже на программу. Кажется, это плохая программа.

Тётя Зина, соседка, пенсионер, 62 года:

– Вчера по второй программе сериал стали показывать… Там мальчик прямо уж на Илюшу очень был похож. Только он там…такой…это…нехороший человек… Девочку, значит, он…это…совратил, куда-то он её…это…в рабство продал. Денежки…у родителей воровал…это…на наркотики… Товарища своего предал. И вообще он весь…такой…это…неприятная личность…гонор у него ко всем…только сам для себя…это…ни в ком не нуждается, только в себе самом нуждается… Я прямо…это…смотрю и думаю: «Ой, как же на Илюшу похож!». Только Илюша-то, конечно, не такой мальчик…это…он так не безобразничает… А там…это…Бог его знает… Вот так телевизор посмотришь, что только не увидишь… Бог его знает, что у него на уме…у Илюши-то… Лёнька всегда пьяный, но не буянит…всегда по-хорошему со мной. К Лёхе не подступись…это…как зыркнет…но видно, парень простой… Она и Маша…это…ну, ладно!.. А Илюша-то – Бог его знает… Кошке-то моей тогда что-то насыпал!.. Может…эти…китики…а может, отраву!.. Бог его знает!.. Хорошо, она кошка-то у меня всегда сыта, у чужих не ест!.. Бог его знает, этого Илюшу, что от него ждать!.. Что вот сыпал кошке-то? Отраву, небось. Что вот она, кошка-то, ему помешала? Сегодня кошка, а завтра и мне насыпит!.. Вон по телевизору показывали! Раз – и нет человека! А чем я ему не угодила? Прямо уж и боишься его!.. Сейчас жить страшно! Отравят и квартиру-то приберут!.. Ксс-ксс! Мурка, ты где? Ты куда пошла? Ксс-ксс, иди сюда! А то опять какую-нибудь отраву насыпят!.. Ксс-ксс, иди домой!..

К. С. Жмуркин, коллега по работе, 26 лет:

– Да ну этого Илюшу!.. Это человек, который меня прямо по-настоящему бесит! Будет возможность, я на него парней всё-таки натравлю!.. Это дело…по-моему…в прошлом году случилось. Мы на квартире одной поработали…так, по мелочи…и бригадир наш всем по три штуки вручил. Я точно помню – по три штуки!.. Прихожу домой – две! Ну, как так?! Чё, потерял что ли? Ну, не мог я потерять! Хозяин пришёл и отдал бригадиру десять штук. Бригадир поделил их на четверых, на подоконнике…на кухне…просто положил четыре кучки, потому что у всех руки грязные были – две по три штуке нам, отделочникам, и две по две – им, Илюше и себе. Ну, чё у них работы-то? Бригадир по сути только адрес подогнал, почти не появлялся… А Илюшина работа – принеси, подай, иди «на» и не мешай!.. Им и по две-то жирновато… Ну, три так три… Чё, мы по сути три дня на той квартире и работали-то… По штуке в день – нормально. Взял – кинул в куртку, в левый карман, где сигареты лежали…правый у меня…рваный… И всё! А домой прихожу – нет одной штуки! Давай думать, куда делась? Потерять не мог я! Значит, скрысил кто-то! Давай думать, кто? Илюша! Больше некому! У него сигареты-то ещё утром кончились… Чё, он мусор вынес – и всё, сиди, кури! Я ему: «Ну, у меня в куртке есть, возьми, если надо». Ну, он и брал. И тогда, после того, как деньги отдали, он закуривал!.. Где взял? У меня опять! Вместе с тыщей!.. Я ему предъявил эту херню, он – в отказ. Парни за него заступились… Не знаю…может, и не брал он ту тыщу, может, и…потерял я, но…всё равно он мне не нравится…

Черткова Вера Владимировна, тётя Ильи по отцу, неработающая, активная прихожанка РПЦ, 46 лет:

– И, знаете, всякую надежду относительно Ильи я ещё лет пять назад потеряла. У них вся семья неверующая. Лёню, брата моего, алкоголь сгубил. Маша – атеистка воинствующая была раньше. Сейчас вроде стала прислушиваться, но детей своих никак не хочет приобщать. Алёша у них обвенчаться в церкви хотел. Я думаю: «ну, пусть хоть так приведу в храм человека». Нет, Маша его отговорила. Теперь ребёнок у неё во блуде живёт. И Илья во блуде будет жить. Сейчас вся молодёжь во блуде. Курят, пьют, в храм не ходят… А где вино, там и блуд. Наблудятся – обвенчаются, и живут, как прежде. И прелюбодействовать начинают. Бога никто не хочет знать. Живут страстями и всякими своими низменными инстинктами. Я иногда думаю: «Ой, Господи Боже мой! Как же Ты ещё нас терпишь? Когда же конец этому всему настанет? Весь народ на погибель живёт и в геенну идёт. Не терпи нас больше, Господи, не терпи. Только единицы спасаются, Боже Ты мой, Господи…». Но Господь всё терпит и надеется на нас. А я уже не надеюсь. Хоть Алёша, хоть Илья. Все они одинаковые. Молодёжь вся в ад идёт.

Маргарита Олеговна, преподаватель, 41 год:

– Вы верите в Бога? А в жизнь после смерти? Поймите, жизнь для того человеку и дана, чтобы выработать в себе правильность. Настоящая, живая правильность даёт человеку возможность никогда не умирать. А вот такая циничная и себялюбивая неправильность а-ля «Илья Глинин» ставит человека в позицию никогда не жить. Ведь, что такое любовь? Я говорю о любви, естественно, в глобальном и космическом смысле. Любовь – это и есть жизнь. Правильный человек пытается выработать в себе любовь. Понимаете, после смерти нет ничего, кроме любви. И что же делать тому, кто в течение своей жизни непрерывно культивировал в себе нелюбовь посредством циничных выходок и себялюбивых превозношений? Это и есть ад. Представляете, вокруг только одна бескрайняя и безграничная любовь, а вы – циник, себялюбец, хотя даже и к себе самому лишённый настоящей любви? Если бы вы любили себя, вы не стали бы вредить себе так смертельно, отнеслись бы бережнее к своей жизни и, чего уж тут скрывать, к своей смерти, правильно? В этом смысле Илья – мёртвый человек. А моя роспись в графе «Психология в СМИ» в его зачётке – всего лишь проявление жалости к нему, что также можно назвать и маленькой, но вполне деятельной любовью. Я не стала ему мстить за нанесённые мне оскорбления, называемые иногда невинными ошибками юности. Хотя себе я даже в юности такого не прощала. Увы, мёртвые люди всегда себе всё прощают, оставаясь навеки непрощёнными.

Марина Постукалова, одногруппница, 21 год:

– Я просто не смогу простить ему то, что он сделал тогда. Да ему и не нужно моё прощение. Его всё устраивает, как мне кажется. По крайней мере, он всем своим видом показывает, будто ему по барабану, будто он ничего такого и не сделал плохого по отношении ко мне, будто в нём даже и нет никакой неправоты, а наоборот – я не права. Для него люди мусор, отработанный материал. Нужен ему человек – он всячески поддерживает отношения, ведёт себя по-человечески, вежливо, уважительно, льстит, лицемерит, а стал не нужен – готов в грязи утопить. И поверьте – утопит, не поморщится. Ему везёт в жизни. Он просто ни разу не напал на человека, который бы ему по башке настучал, как следует. А я… Что я? Я – блядь для него. У него всё просто. Все плохие – один он хороший. Если ему до меня по барабану, то и мне до него по барабану.

– Да и мне тоже по барабану, если честно. Илья он и Илья. Тоже мне родственник нашёлся… Родственники хуже чужих часто оказываются. У меня никого нет. У матери и той – только церковь на уме. Я не нужна ей. Я никому не нужна. Я – одна. Пока… Скоро не буду одна… Этот малыш – всё, что у меня есть в жизни. И мне больше никто не нужен.

Александр Сухов, двоюродный брат Ильи, сын тёти Шуры, тёти Ильи по маме, от первого брака с Пал Палычем Суховым, безработный, в разводе, в нужде, в запое, 31 год:

– Илюха всегда маленьким был для меня. Я его малышом звал. Здорово, говорю, малыш, как дела? Молчит. Он меня почему-то побаивался… И вот так вот маленький, маленький…а потом вырос. Незаметно. Я теперь и не знаю, что это за человек. Вот объясните, как это так бывает? Вот родился человек на свет…маленький, беззащитный…открытый ко всем, всем доверяет, ко всему тянется… И зла-то от него, по большому счёту, никакого нет. Ну, бывает, нашкодил что-нибудь, расстроил родителей, но…это ведь не то зло совсем…так ведь? Я про настоящее зло говорю…такое…целенаправленное, холодное, убеждённое…какое-то жирное, удобренное, взращенное…полноценное и умное зло… Вот, к примеру, была девочка, чудесная, маленькая девочка…ангелочек, понимаете, с косичками и со всякими там бантиками…ходила она в детский садик…играла в «дочки-матери», каталась на качелях и прочее, потом пошла в школу, книжки стала читать…про Машеньку с медведями…там…про Золушку, про Красную Шапочку, скажем…про принцев разных…и всякое такое хорошее…и как добро всегда побеждает зло…так ведь? Сидит эта девочка…сопит в две дырочки своим чудесным маленьким носиком, рисует там что-то…все эти свои прекрасные грёзы и нет от неё никакого зла…кроме того, что она бежала от Ваньки из соседнего подъезда и упала…коленки себе ободрала. Но её это не печалит, её печалит, что теперь мама будет ругаться и не отпустит вечером гулять во двор к тому предательскому Ваньке. И во всём этом есть какая-то великая ангельская чистота. А потом вдруг всё как-то незаметным образом начинает меняться… Где, как – непонятно. Незаметно этот маленький ангелочек начинает целенаправленно, холодно и убеждённо резать свои крылышки, пока они не упадут на землю кротко и чуть слышно. И появляется такая циничная и беспринципная жирная мразь, в которой нет ничего от той девочки. Ничего!.. Ей уже не нужны книжки…и всё то хорошее, как добро побеждает зло, потому что она сама – зло. Полноценное и умное зло!.. Ей нужны только деньги и иногда пое…аться. Еще может быть лет десять назад тот Ванька боялся даже прикоснуться к ней, потому что от неё всё ещё пахло ангельской чистотой…или кровью от отрезаемых тихой сапой крылышек, что опьяняло его и заставляло приходить в восторг и трепет. Она смеётся звонким голоском, а он трепещет. Ещё может быть лет пять назад, когда крылышки уже, по-видимому, были отрезаны, но раны не зарубцевались и всё равно источали аромат чистой ангельской крови, Ванька, «уломав» в очередной раз её на «это» дело терзался угрызениями совести, когда она, удовлетворённая, засыпала в его объятьях. И вот теперь эта растолстевшая мразь сама расстегивает ему ширинку и требует её вые…ать, иначе она пойдёт «налево». Иди, говорю, куда хочешь. Ушла. Говорит, я – не мужик и толку от меня нет никакого, ни денег, ничего. Вот скажите, где в этой отвратительной мрази та чудесная маленькая девочка с прекрасными ангельскими крылышками, вызывающими трепет? Я сколько раз пытался её там найти и полюбить эту мразь за ту девочку. И знаете…её там просто нет! Эта мразь сожрала ту девочку!.. Так и со всеми людьми происходит, я думаю. И со мной, и с вами, и с Илюхой Глининым. Мразь, которую мы в себе удобряем и взращиваем, съедает того нашего маленького ангела. И всё – нет человека!.. Только циничная и беспринципная жирная мразь.

Сергей Кривченко, муж Оксаны Алексеевны, зять Алексея Павловича, дяди Ильи по маме, инкассатор, 35 лет:

– Хотя, если без купюр…не хочу душой кривить…то Илья – человек, выеденный изнутри гнилью, как и все Глинины. Что он к нам мотается? Не думаю, что из-за родственных чувств. И пусть Оксана о нём другого мнения, этот пи…дюк не такой хорошенький, как кажется. Я чувствую его лицемерие. Вот так… Оксане только не надо передавать мои слова.

Данила Кривченко, внук Алексея Павловича, дяди Ильи по маме, 4 года:

– Дядя Илья – пи…дюк, пи…дюк, пи…дюк!

К. С. Жмуркин, коллега по работе, 26 лет:

– Ладно! Пусть Илюша и не пи…дил мою тыщу, но чё он всегда так ведётся на деньги эти, как будто помимо них ничего в жизни нету, а?

Х. Х. Петросян, профессор, 59 лет:

– Итак, резюмируем: а) Глинин – человек вполне способный и талантливый, как и большинство наших ребят, но б) воспитан крайне некорректно или совершенно невоспитан, из-за чего в) позиционирует себя в социуме сверхэгоцентрично и безответственно, г) последовательно и убеждённо практикует мизантропические мировоззренческие установки и асоциальные поведенческие схемы, хотя при всём том д) легко схватывает основные жизненные требования и относительно безпроблемно встраивается в очень сложную структуру новой антропокоммуникативной действительности, е) оперативно анализирует все объективные вызовы этой действительности и без труда применяет их к себе, и, наконец, ё) обладает повышенной личностной мобильностью, что позволяет ему легко отбрасывать свои старые лимитирующие факторы и переоблачаться в более приемлемые и актуальные согласно времени формы. Таким образом, мы нарисовали портрет современного человека, скажем так, более или менее успешного, то есть некоторое такое среднее большинство. А вот это, как раз, и печально. Что за чудовище мы вырастили в самих себе?

Димка, лучший друг, студент, 21 год:

– Наркотики? Ну, я на даче травку выращиваю…так…для себя, немного… Хотите попробовать? У меня офигенная гидропоника!.. Мы с Илюхой балуемся иногда. А чё? Relax такой…

Баба Нюша, соседка бабы Любы, бабушки Ильи по маме, пенсионер, 71 год:

– Да бываить, балаваитьси он!.. Я щас расскажу, пока Любкя ушла…бабкя-то, а то осярчаить на мене… Девочкю он сюды привозил и…я их от энтой-то ограды увядала… Там спуск идёть к прудку…. Я хак глянула! Ой! Ой, батюшки мои! Оба голыи, бутылков вокруг них тьма, всё завалено, пьяныи!.. Ой, насмотрелась! А она-то…бесстыдница…прямо срамом пиряд ним вертить и…прямо яму так…это…пихаить!.. Во как!.. Во девки какие пошли!.. А он…тожа! Как ба дал ей по таму месту! А то цалуить яё!.. Тфу, срамота!..

Марина Постукалова, одногруппница, 21 год:

– Вам что, всё, как есть, рассказать? Весь этот срам, да? Да мне не трудно! Просто противно вспоминать даже. На втором ещё курсе День журналиста отмечали в общаге всей группой, а парень один…Димка траву притащил… Девки наши почти никто не стали, а я, Медведева и ещё одна девочка покурили с парнями… Медведева – сильная девка, а меня сразу унесло. Ну, мы…с Ильёй уединились…он ко мне весь вечер приставал…ну, и мне он тоже нравился тогда… В общем, я сама виновата, что повелась на этого урода. А потом оказалось, что он с Димкой этим и другими парнями поспорил, будто я блядь, и он меня на секс разведёт. Представляете, я лежу голая, в ауте, ничего не понимаю, а он дверь открыл и орёт: «Кто следующий?», нормально это? Блядью меня выставил!.. Я такое пережила!.. Еле выплыла из этого говна! Да и до сих пор ещё не выплыла и не выплыву никогда!..

Парень с журфака, студент или младший научный сотрудник, на вид более 20 лет:

– А что это? Интервью? Об Илюхе Глинине? Странно… Вы тоже…нашли о ком говорить… Я вот не понимаю, почему хорошие люди всегда в тени остаются, а говно всякое наверх всплывает? Я ничего не хочу говорить о нём.

Алексей Глинин, брат Ильи, охранник супермаркета, 27 лет:

– Ну, вы понимаете, Илюха мне родной брат, я не могу говорить о нём плохо. Я ему только одно всегда говорил: «Не будь никогда говном!». Говном нигде и никогда быть нельзя. Я это ещё по армейке понял. Так вот я любому скажу: «Мой брат – не говно», даже если он самое настоящее говно. По другому нельзя. И пусть самому Илюхе по-другому можно. Пусть он сам меня говном считает. Пусть я – говно. Но я не могу говорить о нём так.

Мария Павловна Глинина, мама Ильи, домохозяйка, 49 лет:

– Ох, как меня утомили разговоры эти!.. Я не знаю, что ещё сказать… Я мать, а что сказать, не знаю… Вырастила двух детей, а не знаю, нужна ли я им… Не знаю даже, любят они меня или нет… Может даже, Алёшка скорее меня любит, чем Илюша, хотя я в Илюше души не чаяла… Вот посмотришь иногда в окно и подумаешь, что такое человек…кто он и куда идёт… Жуть! Человек одинок. У него нет никого. Страшно… Всегда один на один с собой в каком-то ужасном бескрайнем океане… И никто не может помочь… Нет никого… Только ты… Я иногда очень хочу умереть, я устала жить, я устала барахтаться в этом невыносимом бесчувственном океане, где до меня нет никому дела… Девушкой мечтала выйти замуж, завести семью… Вышла, а любви нет к Лёньке, презираю его, не могу прижаться к нему, как к мужу, как слабая любящая женщина, и выплакать ему всё…чтобы вместе умереть в этом проклятом океане… Думала, цель – дети… И вот они – дети… Не чувствую их… И они меня не чувствуют… Так, иногда забудешься, вроде всё хорошо… А потом опять накрывает… Кажется, и саму жизнь я зря прожила… Безответственно… Лёньку всю жизнь обманывала, как проститутка, с чужим человеком спала, с нелюбимым… Двух людей жизнью наделила и на произвол судьбы бросила, в океан этот барахтаться и умирать… Любви не научила, потому что сама не знаю, что это такое… И теперь не знаю, что это за люди… Кто они, мои дети? А матери что надо? Только чувствовать, что это твой ребёнок, твоё, родное, любящее… Я не чувствую…

– Чувства не те стали… Сердце стало подводить людей. Я вот помню…маленьким был…папа с мамой молодыми были… Так хорошо было! Мама с папой за руку идут, я у папы на плечах сижу… И всё в таком удивительном свете, солнце чистое, ослепительное и доброе… Вспоминаю, и слёзы наворачиваются… Куда всё шло? Плачу…а толк какой от слёз этих? Ничего не вернёшь… Никого не вернёшь… Тёмная дорога в одно направление, в один конец…и лес жуткий, беспросветный по сторонам…скорость бешеная…а куда? Мама с папой развелись…бросили друг друга…свою любовь бросили под ноги и растоптали… Я помню, как к нам пришёл дядя Коля и спал с мамой на их с папой кровати…клал свои вещи на папины полки…трогал папины вещи… Я плакал, а мама была такая счастливая, как будто всё правильно…как будто дядя Коля – папа… Потом появился Сергей… Мама брала дядю Колю за руку, дядя Коля сажал Сергея на плечи и они шли гулять, и мама делала вид, что ничего не случилось…и ещё называла это жизнью… И что? Они и эту, чужую мне любовь, тоже бросили под ноги и растоптали… Только теперь мама уже не молода и разводиться стало поздно… Потом я женился… Я так любил ту прекрасную девочку… Она родила Зайку, нашу малышку… Мы гуляли, взявшись за руки, а я сажал Зайку на плечи… И это была любовь… А потом прекрасная девочка превратилась в циничную и беспринципную жирную мразь и бросила нашу любовь под ноги…и растоптала её… Так и Илюха. Кто у него там сейчас? Света? Ну, вот, возможно, если там всё более-менее серьёзно, они поженятся, народят детишек…и будут растаптывать свою любовь…и будут называть это жизнью… А потом вырастут их детишки и тоже научатся так делать, потому что превратятся из прекрасных ангелочков в циничных и беспринципных мразей…

Илья Глинин, студент, 22 года, 4 месяца, 10 дней, 8 часов, 45 минут, 45 секунд:

– Циничная и беспринципная мразь – вот, кто я есть, если вам угодно. Я – чудовище. За свои двадцать два я столько сделал неправильного и отвратительного, что самому от себя противно. Но что мне теперь делать? Разве я могу исправить ошибки, которые наделал в жизни? Знаете, как я представляю жизнь? Это хайвэй. Такая скоростная трасса в одно направление. Едешь и едешь. Скорее, даже летишь, и остановиться нельзя. Можно только повернуть иногда, когда появляются повороты, развилки, перекрёстки, но скорость такая высокая, что повернуть очень трудно…и страшно. Но, кажется…что-то подсказывает внутри, что повернуть надо обязательно…будто там, куда ведут повороты, находится то, что мне надо – самое прекрасное, самое настоящее, самое светлое, какое только я могу вообразить….а иначе в конце хайвэя, а он когда-то закончится, произойдёт нечто плохое…там будет стена, и я на бешеной скорости врежусь в неё и разобьюсь. А по краям хайвэя стоит непроходимый лес…или, скорее, пустыня…можно свернуть прямо в пустыню, но тогда нужно погрузиться в неизвестность и мрак…и опять страшно. Страшно уже бросить этот примелькавшийся и вполне комфортный хайвэй. И всё. Всё, что мне остаётся – это мысли. Это осознание того, что я циничная и беспринципная мразь, что я чудовище, недостойное жизни, недостойное поворотов к чему-то хорошему, неспособное решиться бросить этот дурацкий никчемный хайвэй и нырнуть в мрачную, неизвестную, но спасительную, как представляется, пустыню. В итоге я исступлённо и обречённо лечу по хайвэю, и только одно наполняет моё естество: зачем я родился? Я недостоин ничего прекрасного, я недостоин ничего настоящего, я недостоин ничего светлого. Я недостоин даже самой жизни. Если есть Бог, я хочу, чтобы Он убил меня.

Берёзово — Рязань, июль – август 2011.

Автор: Сергей Корнев
Фото: Екатерина Мордачёва