Часть первая.
Смерть.

Иван Степанович жил совершенно один и в очень просторной квартире. В связи с этим он часто размышлял и представлял себе разные события, которые с ним никогда не случались. В глубине души он, конечно, понимал, что все это глупости и что такое просто невозможно, но ничего не мог с собой поделать. Бывает, пойдет в магазин и так задумается, что хоть война начнись — с места он не сдвинется. Трижды пропустит свой светофор, если нужно перейти дорогу, дважды задержит очередь, если будет в магазине, да и в придачу пропустит свой поезд, на котором нужно уезжать домой.

Размышлял Иван Степанович о разном. То ему представлялось, как он в одиночку захватит древний замок, то как спасет прекрасную девушку от верной гибели, то как на быстрой спортивной машине пересечет несуществующий мост через Гибралтар. Но чаще всего он предавался размышлениям о своей собственной смерти. Уж больно его мучил вопрос, как он отправится на тот свет.

Странный, конечно, был человек, ничего не скажешь. Представлялось ему всякое.

Вот он падает, пораженный вражеским мечом, в первом крестовом походе. Забрав с собой в могилу с десятка два рыцарей. А вот он уже переносится на восемьсот сорок девять лет вперед и, ведя солдат в атаку на немцев, получает специально отлитую для него пулю. Это сделал его вечный враг — Штрайхинштайн. Иван Степанович его выслеживал с начала войны, но тот его перехитрил. И полк героя, видя это, с яростью невиданной и тысячи тиграм, крушит и уничтожает всех на своем пути. Благодаря его подвигам вдохновляются и другие солдаты, и вот война уже выиграна — и все благодаря нашему вечному спасителю!

Но стоит только этому спасителю закрыть глаза на поле боя, как он тут же их открывает в горящем доме, слыша плач ребенка. Он с невероятными усилиями пробивается сквозь бесконечное пламя, которое так и пытается забрать его к себе в объятия. Но когда кажется, что шансов уже нет, он выбивает последнюю дверь и видит колыбельку. Схватив ребенка, он бежит обратно — весь обгорелый и еле дышащий. Выбежав на улицу и отдав ребенка родителям, он падет навзничь, и толпа начинает плакать. Вот, мол, какой герой был Иван Степанович, не перевелись еще настоящие мужчины. После про него пишут в газету, рассказывают по телевизору и все в таком духе.

Но тут его уже окрикивает старуха, которой он загородил проход на дороге, и Иван Степанович поспешно отходит в сторону с мечтательным взглядом на лице.

В общем и целом, совершено не давал покоя Ивану Степановичу момент его доблестной и героической кончины.

Но, как бы не хотелось его огорчать, все случилось весьма прозаично. Он как-то собрался принять ванну и перед тем, как это сделать, зачем-то стал пристально в нее всматриваться. Он увидел, что ванна, несмотря на то, что он недавно мыл ее, вновь становится грязной. Немного черных полос было в разных местах. Он решил отчистить ее и принялся набирать для этого воду. Иван Степанович задумался, рука опрокинула ведро, и вода разлилась на пол. Как только Иван Степанович наклонился, чтобы взять тряпку, он поскользнулся и во время полета загрустил. Он почему-то понял, что это его последнее падение и что его голова не выдержит столкновения с безжалостным кафелем. Жаль ему как-то стало, что вот он так много думал, представлял себе этот момент, а он просто взял и случился. Не по-человечески как-то, нечестно все это было. Да еще и так просто. Где подвиги, которые оставят его имя на все века? Где толпы, которые оплакивают его безвременную кончину, где та самая Валькирия, которая заберет его в небесный чертог? Где все это? Ему-то казалось, что он почувствует в этот момент что-то особенное. Что-то, что даст ему ответы на все его вечные вопросы. А случилось так, что он просто мимолетно упал, да еще при таких глупых обстоятельствах. Мог ли он подумать, что однажды пойдет принять ванну и большее никогда не вернется? Вряд ли. Смешно, конечно, если подумать, но ничего тут не поделаешь. Как говорится: каждому свое!

Часть вторая.
Жизнь.

Степан Иванович, как и Иван Степанович, тоже жил совершенно один. Ему было почти пятьдесят, и он так же любил рассуждать и представлять себе разные события, которые с ним никогда не случались. Только, в отличие от Ивана Степановича, его разум занимал вопрос не возможной смерти, а наоборот, возможной жизни. Жизни, которая могла бы у него быть, но по каким-то причинам не была. Обычно, находясь на прогулке, он представлял себя известным певцом, актером, писателем и кем-нибудь в таком духе. Если в двух словах, то знаменитым и успешным.

В одну из таких прогулок, будучи немного уставшим, он присел на скамейку рядом со своим домом. Он откинулся на спинку и, только закрыв глаза, был вынужден открыть их. Кричал какой-то ребенок.

Он пристально посмотрел на него. Тот упал на асфальт и поцарапал руку. Слезы катились градом. Он только привстал, чтобы помочь ему, как увидел уже мчащуюся на всех парах мать. Удостоверившись, что все пришло в норму, он стал рассматривать окружающих его людей.

Его взору открылись большая песочница и четыре лавочки, по штуке на каждый угол. На каждой из них сидели матери, бабушки и дети. Одна из женщин была молодой и полной, другая старой и тощей, следующая повторяла первую, и так далее. Их дети также были почти одинаковы и отличались лишь полом и возрастом. Двум девочкам было на вид не больше десяти лет. Мальчикам максимум пять. Взрослые внимательно за ними смотрели, изредка переводя взгляд в другую сторону. Дети играли все вместе, мальчики с девочками, девочки с мальчиками, и Степан Иванович, с уставшим взглядом, за всем этим наблюдал.

Ему представлялась своя собственная семья, свои собственные дети. Но так уж получилось, что он был лишен этих радостей, и все, что ему оставалось, это просто сидеть и смотреть. В мыслях он понимал, что обзавестись семьей в его возрасте еще вполне возможно. Но вместе с этим он и понимал, что не сможет должным образом ее содержать. А перспектива жить вот так и гулять с детьми в этих омерзительных дворах ему не нравилась. От этого ему стало довольно грустно, и, чтобы хоть как-то расслабиться, он призвал на помощь воображение. Он закрыл глаза и мигом оказался в большом загородном доме из белого камня. Там ему открывал дверь дворецкий, помогала раздеться прислуга, и у него был огромный сад с многолетними деревьями, детская площадка и все прелести роскошной и богатой жизни. Тут же его выбегали встречать дети, и за ними, запыхавшись, бежала служанка. Все было как в 19-м веке в знатной дворянской семье, только век был 21-й Он медленно, но искренне улыбался, здоровался и проходил в свой кабинет, переодевшись в домашнюю одежду. Тут его на столе ожидали деловые бумаги и подтверждения на многомиллионные сделки. Он был владельцем компании, добывающей алмазы. «Что может быть прекрасней камней?» — рассуждал Степан Иванович, сидя в своем кабинете-скамейке. В ту минуту он был лучше Эдисона и Форда, лучше Ротшильда и Рокфеллера.

Он так предался мечтам о добыче алмазов, что даже не замечал, как на лавочках сменялись толстые женщины и щелкали семечки, издавая омерзительный звук. Совершенно против всякой гигиены они давали их детям, и те с удовольствием повторяли за своими матерями. Ему казалось, что это не какой-то жалкий треск кожуры, а звук откалывающегося камня от бесконечно сильной и величественной скалы.

Вдруг его окликнули. Он быстро очнулся — это была одна из соседок. На вид ей было около шестидесяти. На руках у нее был маленький ребенок. Он знал, что ее дочь не так давно родила. Она с ним поздоровалась. «Здравствуйте», — ответил Степан Иванович и стал смотреть на ребенка. Тот был не особо красив, бледен и смотрел совсем в другую сторону. Женщина молча ждала, что он как-нибудь себя проявит, но мальчик просто смотрел вдаль. В конце концов ей это надоело, и так же неожиданно, как появилась, она исчезла. Степан Иванович снова подумал, что это могла быть его жена, а младенец мог быть его внуком. Смешно было даже подумать. Внуком. Он ребенка-то с трудом себе представлял, а тут целый внук. «Да уж», — как то вяло сказал Степан Иванович и снова закрыл глаза. Ему вновь хотелось делать что-то важное и стоящее, чтобы его возможная семья гордилась им и жила в достатке.

Теперь он стоял на обзорной площадке стеклянного здания, которое стрелой уходило ввысь. Линии его шли четко и уверено, до самой вершины. Здание было высотой в полтора километра и имело почти триста этажей. Выше еще ничего не строили, да и вряд ли построят. Казалось, что невероятная сила заключена в этих легких стеклах и металлических каркасах. Так оно и было, если подумать. И это он создал и усмирил ее.

В зеркальных окнах отражались серые облака. Люди внизу восхищенно смотрели вверх, а он снисходительно — вниз. Здание далось ему нелегко, он готовил этот проект восемь лет, искал инвесторов, строителей, непрерывно спорил, старался заплатить всем, кому нужно, чтобы оставить здание в его первоначальном виде. В итоге ему все это удалось. Он выглядел совершенно уставшим, измотанным и счастливым. Он победил их всех. Сделал то, что не удалось еще ни одному человеку за всю историю, и стоял сейчас на самом верху! Там, где ему и было уготовано место.

Пока мужчина всматривался в облака и переводил взгляд вниз, ему стало интересно, как выглядело это место раньше. Как все было, когда еще ни одна человеческая нога не ступала на эту великую землю.

Он вновь закрыл глаза и оказался в 16-м веке. В веке, когда самым высоким зданием считалась всего лишь 159-метровая церковь святого Олафа. В веке, где еще никто не знал великого архитектора.

Он один. Он идет уже третий день. Изнеможденный, почти без воды. Каждые десять метров он спотыкается, но продолжает идти. Ноги подворачиваются. Огромные, ранее невиданные насекомые, кружат рядом, сопровождая каждый его шаг.

Перед ним огромное поле. Пустое и девственное, не тронутое ещё ногой человека. Травинки слабо колышутся. Впереди, в паре километров, начинает различаться лес. Пух медленно и лениво спадает с цветов и летит рядом с ним.

Он падает на траву и какое-то время лежит молча и неподвижно. Затем медленно трогает землю. Она достаточно мягка и ровна. Слышен щебет птиц, и тяжесть горячего воздуха давит на горло! Воду надо экономить. Вокруг ни души, он первым протаптывает дорогу, первым касается обнаженной ногой ярко зеленой травы. Он начинает улыбаться, затем смеется и плачет: он дошел. Он понимает, что земля идеально подойдет, и отныне эта земля его. Отныне здесь будет город и только самые высокие здания в мире. Он снова смеется. Он — Джованни да Верраццано!

Но в реальной жизни все было намного проще и скучнее. Не было никаких добытчиков алмазов, архитекторов и первооткрывателей. Степан Иванович работал простым электриком в продовольственном магазине «Надежда» (Что само по себе уже было как-то глупо, учитывая его мечты и желания). И ничего не мог с этим поделать. Все, что он мог, это только предаваться мечтам о великом и прекрасном будущем, совсем забывая, что тут, совсем рядом, есть прекрасное настоящее. Хоть и трудно различимое.

Автор: Алексей Шолохов
Рисунок: Анастасия Успенская