Похмелье — самая быстрая справедливая расплата за совершённый грех. Это оправдывало его пьянство, как страницы Библии, залитые кагором. С утра он ходил навеселе. «Господи, помилуй, Господи, прости. Помоги мне, Боже, крест свой донести». Так и носился с деревянными крестиками. Строгает их по три десятка и три штуки за день. Покрывает лаком. Цепляет на верёвочки. И прихожанам раздаёт. Они сначала деньги ему предлагали за работу. Не признаёт. И всё. Попали к нему как-то несколько купюр, так он их сжёг, крестясь и причитая. А кагором брал с удовольствием. Нравилось ему состояние опьянения. Напьётся, и молится. Весь лоб разбил о паперть. Блаженнейший из блаженных.

— Зачем ты, брат, храм Божий, в котором душа витает, разрушаешь?.. — горевали братья.
— Храм что, — оправдывался пьяный монах. — Обёртка. Главное, чтобы душа любящая в нём пела. Во мне трезвом, прости Господи, такая ненависть к человечеству зиждется. А выпью — люблю всех скопом, да так, что остановиться не могу.

И входил, хмельной, в монастырь, как бродяга, отпущенный в чистое поле. Все хмурые на службе вечно. А он улыбается так, что иконы ему вторят. Так и прожил. Безответственно да вдохновенно. А когда в гроб настало время ложиться — три дня не пил.

— Страшно ведь, брат, умирать. Темно. Душе зябко. Потянул бы рюмочку, — подбивал его Прохор.
— Какой тут страх? — улыбался монах. — Жить страшнее было. Оттого и пил. Хочешь, воспоминанием с тобой поделюсь?..
— А то!
— В школе это было. В третьем классе. Истории я тогда мастак был рассказывать. Притчами. Но только своим. Учителю и ученикам. Заслушивались. И до, и в самое время, и после уроков. Рассказывал и рассказывал. А когда попросили меня выйти на сцену — будто дар всяческой речи утратил. Посмотрел в зал — чужими мне все показались. Сидят, и ждут. Осуждающе. А я до конца не уверен в том, нужно ли им то, чем я хочу с ними поделиться. С тех пор ни слова из меня не выудили. Дрожал от страха. А когда окончил школу, то ушёл тихонечко в монастырь. Тут и запил. Чтобы не дрожать. Ну, доброй ночи, Прохор.
— Покойся с миром, Игнат. Спасибо тебе за всё. А бутылочку я всё же рядом с тобой положу. Ты уж прости меня, грешного.
— Бог простит.

На седьмой день пойду свечку поставлю за вечное здравие отца Игната. В ту самую церковь, чудотворные иконы в которой украшены крестиками, сделанными когда-то им. Говорят, сегодня там снова улыбнулась Богоматерь.

Автор: Василий Чернявский
Фото: Екатерина Мордачёва