Культурный журнал

Ты — Сашка

рассказ про школу
Ой, как же не хочется идти в школу! Хоть бы она сгорела, что ли. Не полностью, конечно, а так, чтоб много-много дыма и совсем немного огня. Или пусть бы кто-нибудь сообщил, будто в школе заложена бомба. И тогда бы ее сразу оцепили, и собак пригнали, и искали бы наверняка до самого обеда. У нас с Сашкой был такой план, но Сашка сказал, что звонить со своих телефонов нельзя – враз вычислят по номеру. И из автоматов нельзя – вдруг рядом установлена камера слежения. А нужно запастись левой симкой и после звонка немедленно ее выкинуть. Но раздобыть такую симку нам так и не удалось.

Может, просто прямо сейчас повернуть назад, сказать матери, что разболелась голова? Она наверняка разрешит остаться дома. Раньше бы ни за что не разрешила, но в последнюю неделю ее на что угодно можно уломать. Я чувствую, немного настойчивости – и она бы позволила хоть целый месяц не ходить в школу. А я все равно хожу – из вредности. Хотя мне совсем этого не хочется.

Ну вот, даже ноги не идут. Спотыкался на каждом шагу, вот и опоздал, конечно. Звонок застукал меня еще в раздевалке. Пришлось вприпрыжку нестись на третий этаж. Первый урок – инглиш, его ведет классная Марьяна, а она в последние дни так странно на меня смотрит, что хоть из класса беги. В общем, лучше не выделяться. Снова станет уговаривать меня пересесть, хотя это тупость – кому надо, чтобы пустая парта торчала посреди класса, как… воронка от астероида. Нет, я за свое место еще поборюсь.

Вдруг радостно екнуло сердце: перед классом английского толпятся наши ребята. Значит, урок еще не начался, а если повезет, не начнется вовсе. Может, заболела Марьяна, а может, кто-то подсуетился и напихал жвачку в дверной замок. Или еще что-нибудь замечательное произошло.

Пока я неторопливой походкой шел к классу, навстречу мне кинулся Мишка. Пухлые щеки пылают, сам так и трясется от радости и волнения. Мишку можно понять: английский для него – ужас и кошмар, он ведь даже алфавит до сих пор толком выучить не может.

— Слушай, Дэн, там такое случилось! — выкрикнул он на ходу.
— Класс сгорел?!
— Нет пока. Но там какой-то странный мужик, представляешь? Пришел и сидит. Марьяна побежала за охраной и директором.

Наверно, сначала за директором, иначе я бы столкнулся с ней на лестнице. Но это и в самом деле становится интересным.

— Какой мужик? — спросил я.
— Да не знает никто. Отвязный такой! Зашел и сел за вашу с Сашкой парту. Мы думали, проверяющий. Но потом Марьяна пришла и чуть в обморок не рухнула. Спросила, кто такой, а он только хихикает. Тогда она приказала всем выйти из класса, заперла мужика на ключ и умчалась.
— За нашу парту? — повторил я то, что поразило больше всего. – Это точно? На какое место?
— На Сашкино, прикинь! И начал какие-то бумажки раскладывать. Правда, я поздно пришел, мне самому рассказали, — с тоской в голосе признался Мишка.

Я подошел ближе. Конечно, событие никого не оставило равнодушным. Девчонки испуганно забились по углам, некоторые даже звонили родителям и просили, хитрые, немедленно забрать их домой. Парни штурмовали стену класса, чтобы заглянуть внутрь через окошко под потолком. А Стася Пуговицина, наша принцесса-недотрога, визжала на весь этаж:
— Не надо, не надо, вдруг он стрелять начнет!

Я подозвал Мишку, совсем уже приготовился влезть ему на спину и заглянуть в класс, но тут с другого конца коридора раздался громоподобный голос директора:
— А ну, живо, отошли все от класса!

Рядом с директором подпрыгивала наша классная, а впереди вышагивал охранник. Его правая рука была погружена в карман, и мы так и впились глазами в эту руку, гадая, есть ли там пистолет, а если есть, то какой: травматический или настоящий. Но, конечно, ничего не увидели.

Троица скрылась в классе. Девчонки разбежались по этажу, а парни все остались на месте. Мы напряженно ждали: не начнется ли стрельба? Или еще что-нибудь интересное? Но за дверью было тихо.

Я уже совсем решился приоткрыть незаметно дверь и заглянуть в щелку, но тут она сама распахнулась настежь. Они вышли все разом, едва в проходе не застряли: посередине неизвестный мужчина, рядом с ним Марьяна, с другой стороны — директор. И самое странное: Марьяна обнимает чужого мужика за плечи, и глаза у нее мокрые. Директор не орет, как обычно, а что-то говорит тихонько прямо в ухо мужчине. Да еще сзади плетется охранник, совсем кислый, и руки висят по бокам, как у орангутанга.

Я, конечно, сосредоточился на мужике. Но ничего примечательного в нем не увидел. Возраста примерно такого же, как мой отец, но только толстый и почти лысый. К груди прижимает обеими руками какую-то папку. Одет почти как бомж, ботинки грязнющие. А самое странное — лицо его как будто мне знакомо, а с другой стороны – нет, точно никогда его не видел. У меня память на людей хорошая.

Мужик смотрел себе под ноги и совсем не обращал внимания на классную и директора. И вдруг увидел меня — и кивнул головой, честное слово, кивнул! Как будто мы с ним отлично знакомы. У меня даже дыхание перехватило, пришлось долго кашлять и отдуваться.

Конечно, когда они ушли, все меня стали расспрашивать: что за тип, откуда тебя знает. Я молчал и делал вид, что вспоминаю. Но тут прибежала Марьяна и загнала нас в класс. И первое, что она сказала, было:
— Денис, пожалуйста, сядь за другую парту.
— Почему? — спросил я.
— Нипочему. Просто пересядь… вот к Мише, например.
— Этот тип что, напачкал там? Или что-то сломал?
— Нет, конечно, ничего такого, — поспешила сказать Марьяна.
— Тогда я лучше пойду на свое место.

Классная вздохнула, но больше не спорила. И начала с ходу объяснять новый материал.

А я украдкой осматривал парту. Интересно, почему мужик сел именно сюда? Именно на Сашкино место? Я коснулся пальцем сидения – оно еще было теплое. И вдруг внутри парты что-то блеснуло. Пистолет?!

Да, точно, только очень маленький и совсем не опасный: черная флэшка в виде пистолетика, на металлической цепочке. Я смотрел и не верил своим глазам: прежде эта вещь существовала только в моем воображении, я уж и не надеялся когда-нибудь ее увидеть.

Это Сашка месяц назад мне пообещал, что подарит на день рождения флэшку — полное подобие пистолета. Я ждал этого подарка, мысленно уже представлял его у себя на шее. Но так ничего и не получил. Ко мне в гости Сашка пришел хмурый и злой, сунул мне подарочный пакет с какими-то дурацкими шоколадками. И сказал:
— С флэшкой не вышло. Извини.

Я сделал вид, что совсем не огорчился, но Сашка остался таким же сердитым, даже от торта отказался и домой ушел самый первый. И вот теперь пистолетик лежал у меня на ладони, я тыкал в него пальцем, чтобы убедиться, что он не растает на моих глазах. А потом для сохранности надел на шею.

Остальные уроки в этот день я как-то не заметил.

На улице шел мелкий противный дождь. Мишка как всегда в последнее время увязался за мной:
— Пошатаемся?
— Мне еще к репетитору по английскому пилить, — отказался я. Хорошо, что был предлог: я бы все равно не пошел. Хотя прежде мне Мишка нравился, и мы с Сашкой часто брали его в нашу компанию. А когда Сашка болел, мы и сидели вместе, и тусовались, и уроки делали. Но теперь я заметил: одному мне легче, а с Мишкой — совсем паршиво.

На самом деле, от репетитора я точно мог откосить, мать не настаивала бы. Но такой уж у меня странный характер: если нет сопротивления, сразу становится неинтересно. Хотя не могу сказать, что был готов к занятию.

Дело в том, что к репетитору мы с Сашкой ходили вместе, и с первых же занятий у нас возникло вроде как разделение труда: я хорошо справлялся с заданиями, даже самыми хитрыми, зато у Сашки здорово получался письменный перевод. А репетиторша Белла Аркадьевна любила, чтобы перевод был литературный, типа маленький рассказ. Твердила, что только так можно постичь душу языка. У меня с этой душой была напряженка, а вот Сашка – нормально, постигал. Поэтому он писал два разных перевода, распечатывал и приносил на занятие. А чтобы я не заподозрил, что для себя он больше старается – в лифте мы всегда тянули жребий, то есть листок. Ну, а прочие задания я обычно ему еще в школе давал списать.

И, конечно, я про этот перевод начисто забыл, вспомнил только на последнем уроке, когда уже поздно было метаться. Понятно, репетиторша двойку не поставит и орать не станет, но все равно неприятно. Ладно, переживу.

Вот с этими мыслями я брел на автомате по знакомой дорожке между домами. Как вдруг кто-то загородил мне дорогу. Я глянул – и чуть не заорал от страха. Потому что передо мной стоял тот самый псих, что с утра вломился в наш класс.

Да, но в школе-то нас было много, а здесь, хоть вокруг и стоят огромные дома, народа толком не наблюдалось. И непонятно, придет ли кто на помощь, если заору. Поэтому я так перепугался, что даже ноги затряслись. И попятился от мужика, потихоньку таща из кармана мобильник. А он стоял на дорожке и смотрел на меня странными, отчего-то знакомыми глазами. А потом вдруг улыбнулся и протянул ко мне руку с зажатыми между пальцами бумажками. Я отпрыгнул назад.

— Возьми, — робко улыбаясь, попросил мужчина.
— Зачем? – совсем перетрусил я. – Что это такое? Нет, мне не надо, не возьму.

Сколько у меня версий за один миг в голове пронеслось – не рассказать. Не зря же боевики и ужастики каждый день по компу смотрю. Я совсем уже решил звать на помощь. И вдруг заметил, что мужик уходит прочь. Странно так идет, голову повесил и загребает грязь ботинками. А потом я заметил, что те бумажки, что он хотел мне всучить, висят наколотые на сухую ветку.

Я сначала хотел пройти мимо, но потом сообразил: до смерти буду гадать, что там было, на этих листах. И осторожно так стянул их с ветки. Развернул – и даже вскрикнул от изумления: это был перевод английского текста, выполненный в двух вариантах. Я стоял с листами в руках и таращился на них, как полный идиот. Но тут Белла Аркадьевна позвала меня с балкона – она всегда выходила посмотреть, не заигрались ли мы с Сашкой во дворе. В лифте я закрыл глаза и наобум вытянул один листок. Сунул в свою папку, а оставшийся запихал в карман.

Сначала мы, как обычно, здоровались и обсуждали погоду на английском, а потом репетиторша спросила насчет домашнего задания. Я только удивился, что она прежде не спросила про Сашку. Но достал измятый лист с дыркой посередине и протянул ей. Потом подумал, достал другой, и тоже положил рядом:
— Это Сашкин. Только он пока ходить не будет.
— Я знаю, — ответила Белла Аркадьевна и отвела взгляд. И мне вдруг так паршиво стало от этих слов! Дико пожалел, что вообще приперся на этот чертов английский. Белла Аркадьевна проверила оба листа, сделала какие-то устные поправки (я даже не пытался вникать). А потом вдруг сказала:
— Знаешь, давай-ка я тебе почитаю.

И до конца урока читала мне с середины какую-то толстую английскую книжку. Нет, все-таки нормальная она тетка, эта репетиторша.

А после урока за мной зашел отец. Я сначала обрадовался, потому что боялся, что в темноте странный мужик снова подойдет ко мне. А потом подумал: как же я теперь узнаю, откуда он взял эти листы. И зачем принес их мне. Ведь я, наверно, до самой смерти буду думать об этом.

А на следующий день в школе все повторилось, только без моего опоздания.

— Мужик снова приперся! – с этим криком бросился Мишка мне навстречу. – И сел в классе истории, за вашу парту! А историчка набросилась на него и потащила к директору. И теперь требует уволить всех школьных охранников!

Я помчался на третий этаж к кабинету директора. Крики оттуда были слышны уже на лестнице. Дело в том, что с нашей историчкой шутки плохи, она даже сама нас иногда предупреждает, типа, осторожней со мной, ребятки, я нервная, огорчите – мало не покажется. Сейчас, наверно, мало не казалось директору и охране. Но не они меня волновали.

Вчерашнего мужика я сразу увидел: он стоял рядом с кабинетом директора, вернее, подпирал спиной стенку. Я удивился, что его одного тут оставили, но потом заметил, что шагах в десяти бдительно прогуливается наш физрук. Мужик тоже меня заметил, улыбнулся и помахал пухлой ладонью. А я так растерялся, что сумел только сказать:
— Спасибо.
— За что? – спросил он и хлопнул ресницами. И снова показался мне удивительно знакомым, хоть я точно никогда его прежде не видел.
— Ну, за английский.
— А-а… ерунда. Белла не придиралась?
— Не-а.
— Хорошо. А то я весь вечер за этим переводом просидел. А на следующий раз какой номер задала?
— Следующий, наверно. Она читала весь урок, ничего не спрашивала.
— Здорово! Ты не волнуйся, сделаю я этот перевод.

И тогда я втянул в грудь и живот огромную дозу воздуху и спросил:
— Кто вы такой?
— А ты разве не узнаешь меня? – удивился он.

И в этот момент в коридор вывалились директор с вытаращенными глазами, красная историчка и возмущенный охранник.

— Да это какое-то сумасшествие, — говорил охранник директору, а на историчку старался даже не смотреть. – Я ни на секунду не отлучался с поста. Я что, не понимаю, я сам отец. Я не могу объяснить, как этот гражданин попал в школу. Вы лучше его сами спросите.

И он умоляющими глазами посмотрел на мужика. А тот глянул на меня – и вид у него стал ужасно хитрый. И губы он крепко сжал, чтобы не обижать охранника смехом. Но тут директор увидел меня и почти простонал:
— Ковалев, живо в свой класс. Был звонок. И вы, Маргарита Петровна, умоляю – идите к детям! Мы тут сами разберемся.

Я не стал нарываться и помчался вниз по лестнице. И вдруг на бегу понял, как этот псих попадает в школу. И почему его не видят охранники. Это так просто – и невероятно в то же самое время. Потому что это была только наша с Сашкой тайна.

И я вместо возвращения в класс побежал на первый этаж. Хотя Маргарита шла за мной и все видела. Даже что-то угрожающее орала в след.

На первом этаже я сначала нырнул в раздевалку, потом через другую дверь вышел в узкий коридор уже за постом охранника. И оказался в таком уголке нашей школы, куда редко кто заглядывал – здесь просто было нечего делать, и даже курить нельзя – немедленно прибегал завхоз. Это была его территория.

А еще – наша с Сашкой. Началось все еще в конце четвертого класса, когда мы весной на большой перемене шлялись вокруг школы. Ходили-ходили, и вдруг заметили в задней стене школы дверь, будто вросшую в каменную кладку. Видно было, что ею сто лет никто не пользовался, и никакого замка на ней не было. Мы попинали ее ногами – дверь даже не шелохнулась. И помчались в школу — выяснять, куда она ведет.

Обшарили на первом этаже все стены – никакого намека на дверь. Мы уже совсем было решили, что ее замуровали изнутри, ведь школа у нас старинная, и ее наверняка сто раз перестраивали. Но потом Сашка догадался обследовать огромный фанерный шкаф, стоящий вплотную к стене. Заглянули вовнутрь: там хранились лопата для снега, ломик и прочая ерунда. Сдвинуть шкаф оказалось делом нереальным, но засунуть руку за него удалось – и мы нащупали ту самую дверь!

На следующий день Сашка принес из дома ножовку, и целую неделю мы по очереди – один пилит, другой стоит на шухере – выпиливали заднюю стенку шкафа. А когда закончили и сдвинули ее в сторону, добрались до двери. Она изнутри была закрыта на проржавевшую щеколду. С ней тоже пришлось повозиться, но, в конце концов, мы получили свободный доступ в школу, о котором никто даже не догадывался.

Зато нам он много раз пригождался. Например, если кто-то из нас забывал сменку, а у входа торчали дежурные. Или если опаздывали в школу, а на посту сидел противный охранник-придира. А уж когда началась история с Карловым и компанией, потайная дверь стала нам просто необходима.

А еще мы здоровы веселились. Например, выходили из школы мимо охранника, хором с ним прощались, чтобы обратил на нас внимание, потом бегом неслись за школу, проникали внутрь через нашу дверь, и снова проходили. Охранник просто цепенел от изумления. Правда, часто так развлекаться было нельзя, иначе кто-то мог догадаться о нашей тайне.

Еще я знал, что у Сашки была мечта: вот начнется в школе пожар, огонь отрежет главный выход, и тогда мы всех выведем через нашу дверь. И станем героями. Но пожар почему-то все не случался.

И вот теперь, впервые в одиночку, я распахнул дверь шкафа, сдвинул задник и ногой распахнул дверь на улицу. И сразу увидел на фанерном полу мокрые следы от ботинок. И понял, что не ошибся. Жалко, если директор уволит охранников, они ни в чем не виноваты. Но как этот тип узнал нашу тайну?!

Я так задумался, что даже не заметил, куда несут меня ноги. А когда очнулся, увидел, что стою рядом с учительским столом, класс ржет, а Маргарита Петровна спрашивает, где я изволил половину урока прохлаждаться. И требует дневник. А когда я сел за парту, то вспомнил, что собирался ей соврать, будто меня затошнило, вот и вышел на воздух. Но было уже поздно.

Когда прозвенел последний в этот день звонок, я не побежал сразу в раздевалку, а с деловым видом поднялся на третий этаж и там минут двадцать просидел в пустом актовом зале. Во-первых, я хотел отвязаться от Мишки, потому что знал – он снова будет набиваться в друзья. Во-вторых, нужно было решить, что делать с тайным входом. Наверно, я должен его закрыть на щеколду, тогда мужик перестанет шляться в школу, и прекратятся все эти непонятки. Да, точно, так и нужно сделать. Хотя и не хочется.

Я спустился к опустевшей раздевалке, и тут мое сердце как-то нехорошо ухнуло и провались в желудок. Потому что у раздевалки стоял Карлов и еще пара пацанов из десятого, как будто специально меня поджидали.

— Эй, мелкий, не забыл про свой должок? – тут же попер на меня высокий и мощный Карлов. – Я что, до бесконечности должен ждать?
— Так это же не… — забормотал я, но так устыдился того, что собирался сказать, что заткнулся на полуслове. Хотя Карлов меня понял.
— Ничего не знаю. Вы вместе всегда ходили. Значит, тебе и отдавать. Сегодня отпускаю, а с завтрашнего дня буду трясти, пока все не отдашь. Понял?
— Ну, понял…
— А без ну?
— Понял.

Они ушли, а мне стало не до двери. Теперь я мог думать только о том, где достать деньги и рассчитаться с Карловым.

А началось все сразу после моего дня рождения. Того самого, с которого Сашка ушел. Сначала я обиделся на него, но на следующий день и думать забыл про свои обиды. Бежал в школу, собираясь рассказать, какие подарки получил, и пригласить Сашку после школы к нам на остатки торта.

Но на нашем обычном месте встречи Сашки не оказалось. И на звонок он не ответил. Я обнаружил его в школе, за партой, злого и взъерошенного. Со мной он почему-то разговаривал через зубы, хотя я точно помнил, что ничем его не обидел.

Сначала я почти не обратил внимания. Ну, мало ли, может, живот болит, или с родителями поругался. Но к большой перемене мне это здорово надоело. Сашка вроде не избегал меня, ждал после урока, пока я соберу ранец, шел со мной до класса и в буфет ходил. Но смотрел в сторону, отвечал нехотя. Как будто это я пообещал ему суперскую флэшку, а потом зажал!

А на большой перемене я просто сбежал от него, спустился на первый этаж – пусть поищет. И вот там нарвался на Карлова и его друзей. Вообще-то, у нас школа нормальная, хулиганов в ней не держат, и старшие младших не особо трясут. Но иногда на старших что-то находит, особенно весной, и тогда от них лучше держаться подальше. Вот и в тот раз они обрадовались мне, как родному.

— А мы-то думали, где мячик взять! – завопил Карлов, схватил меня за шкирку и швырнул своему приятелю. Они моментом выстроились в круг и начали меня перебрасывать. Стены так и замелькали вокруг. Я ничего не мог сделать.

Нет, смог все-таки, хоть и случайно получилось: я на лету укусил кого-то из них за палец. Тот парень просто озверел, сгреб меня в охапку и куда-то потащил. А в следующий момент я уже барахтался, подвешенный за ворот пиджака на крюк, неизвестно зачем торчащий из стены школы рядом с расписанием.

Было очень больно подмышкам. А главное, я видел, что Карлов снимает меня на свой мобильник. И думал о том, что завтра это видео в интернете увидят все в нашей школе. Может, и родители тоже. А когда я вырасту, и у меня, возможно, будут свои дети, то придется уничтожить все свои детские фотки, чтобы они не узнали о позоре своего отца.

— Может, штаны с него стянуть? — предложил кто-то, и я моментально подтянул коленки к подбородку, собираясь дорого продать остатки своей чести. И вот тут в холле появился Сашка.

Он огляделся, мигом оценил ситуацию, а потом вырвал у Карлова из рук телефон и бросился бежать. Они, понятно, ломанулись за ним. А я получил время, чтобы онемевшими пальцами кое-как расстегнуть пиджак и выползти из него, как змея из старой шкуры.

Потом я вышел на порог школы и стал ждать – больше я ничего не мог сделать. Через пять минут из-за соседнего здания появился несущийся во весь опор Сашка. Пролетая мимо, скомандовал:
— В шкаф, живо.

Даже из нашего шкафа мы слышали, как пронеслись по этажу эти типы. Как обыскали раздевалку и умчались ловить нас на верхних этажах. Только после этого я спросил Сашку, что он сделал с телефоном.

— Все нормально, — выпалил довольный Сашка. Он тяжело дышал, но от утренней мрачности не осталось и следа. – Успел добежать аж до того места, где торговый центр строят. А там котлован со свежим цементом – ну, я туда его и пристроил. Прикинь, когда-нибудь лет через сто центр снесут, и в фундаменте найдут карловскую мобилу?!
— Круто, — сказал я, — наверно, целый институт его будет изучать. А потом выставят в музее.
— А если случится ядерная война, и люди снова одичают, то даже не поймут, что это такое, — сказал Сашка. – Сейчас же вот находят в земле всякие штучки и не понимают, откуда они взялись.
— А может, его вообще инопланетяне найдут?

Мы еще долго обсуждали великое будущее телефона, а потом – как добраться до класса и не нарваться на Карлова. В результате получили по замечанию в дневники, когда на географию явились в середине урока. А когда вышли из класса, Карлов и компания нас уже ждали в коридоре.

Конечно, здесь, среди учителей, они зверствовать не могли. Карлов только мрачно сказал:
— Три дня вам на то, чтобы отдали деньги за телефон.

Сашка, похоже, был к этому готов, потому что сразу вынул из кармана свой собственный:
— Возьми.
Старшеклассники заржали.
— На что мне твой лом, — заявил Карлов. – Мой тридцать тысяч стоит, крутая модель. Я сегодня новый куплю, а вы отдадите деньгами. И не частями, а сразу. А если нет – вы покойники, ясно?

Мы даже онемели от такой суммы. Побежали потом в салон сотовой связи – нет, не соврал Карлов. Я видел, как у Сашки вытянулось лицо.

— Ладно, не бери в голову, — сказал он мне осипшим голосом. – Я сам с ним разберусь.
— А деньги где возьмешь? У отца попросишь?
— У отца? – тут Сашка как-то нехорошо усмехнулся, никогда прежде у него такого выражения не видел. – Больно надо. Сам найду.

Конечно, я не собирался оставаться совсем уж в стороне, ведь Сашка меня спасал, уничтожая этот поганый телефон. Я тут же решил не тратить те деньги, которые подарили мне на день рождения многочисленные дядья и тетки. И на обедах в столовке немного сэкономить. Но в глубине души я считал справедливым, если большую часть долга возьмет на себя Сашка. Ведь из-за него я оказался в такой дурацкой ситуации. И отец у Сашки – крутой бизнесмен, а мой работает на мебельной фабрике.

А вот теперь весь долг лег на меня, и эта мысль просто сводила с ума. Я бросился домой, пролетел пулей мимо изумленной матери, заперся в своей комнате и пересчитал деньги. Оказалось всего девять тысяч с копейками. Может, у Сашки и была скоплена большая часть суммы, но какое это теперь имеет значение. Это был конец.

Конечно, я так и не решился попросить у родителей недостающую часть. А утром был очень рад, что хотя бы не запер вчера нашу тайную дверь. Но она мне не пригодилась. Потому что поймали меня раньше, на подходе к школе.

— Ну, принес? – спросил меня Карлов. Я вынул из одного кармана девять тысяч и протянул ему. Потом выгреб из другого две тысячи на репетитора. Он даже считать не стал, сразу швырнул мне эти деньги обратно:
— Я же сказал – всю сумму. Или тебе по-особому объяснить надо?

И они начали окружать меня со всех сторон, каждый выше меня примерно в два раза. Если кому-то из учителей и взбредет в голову выглянуть из окна, меня они не увидят, на помощь не придут.

Чья-то тяжелая рука рубанула по уху. Одновременно последовал тычок под ребра. И тут вдруг Карлов громко вскрикнул:
— Что за черт?

И круг распался. Я увидел, что на шее у него висит неуклюже тот же мужик. Карлов, конечно, сразу рухнул на карачки, ведь в мужике, наверно, все сто кило. А потом ловким приемом скинул его и завопил:
— Эй, дядя, что за дела?!

А мужик, набычившись и сжав кулаки, готовился к новой атаке. Выглядел он совсем уж дико, в рваном свитерке, в заляпанных грязью ботинках. Конечно, никакого страха он этим лбам внушить не мог.

— Это же тот псих, что шляется в нашу школу, — сказал один из пацанов. — Давно пора его пристроить по адресу.

Он вынул телефон, набрал короткий номер, а потом вдруг заблажил испуганным голосом:
— Полиция, на нас тут педофил напал, приезжайте срочно к школе номер…

Я не стал дожидаться продолжения. Просто схватил мужика за руку – хотя еще вчера ни за что бы к нему не притронулся – и потащил прочь. Он не сопротивлялся. Мы выбежали из подворотни прямо к остановке и вскочили в отъезжающий автобус.

— Кто вы? – снова спросил я. В салоне от силы было человек пять, все в передней части. Но я старался не переходить на крик.
— Почему ты спрашиваешь? – мужик смотрел на меня и улыбался. – Разве ты не узнаешь меня?
— Нет! Кто вы?!
— Я – Сашка, — сказал мужик и пожал плечами.
— Нет! – завопил я, пятясь от него вглубь салона. — Что вы врете? Вы просто псих!
— Что эти парни от тебя хотели? – вдруг спросил он.
— Ага! – возликовал я. – Вы не знаете! Чего же вы врете? Сашка знал, почему. Он выбросил телефон одного из них, спас меня, только телефон оказался очень дорогим! Тридцать тысяч!

Мужик наморщил лоб, потом снова улыбнулся и сказал:
— Ерунда. Попрошу у отца, он даст.
— У какого еще отца?
— У моего…

Он смотрел на меня недоумевающим взглядом, и вдруг я узнал эти глаза: такие бывали у Сашки, когда он не злился и ничего не придумывал, а был в тупике. И все в моей голове стало на свои места.

— Я знаю, кто вы! – завопил я. – Вы – Сашкин отец!

Он качнул головой, не соглашаясь.

— Точно, вы его отец. Я, правда, вас никогда не видел, вы же всегда на работе, но все равно узнал…

В этот момент автобус остановился, и водитель выглянул в салон. Наверно, пассажиры ему сообщили, что происходит что-то странное.

— Эй, что там у вас?
— Ничего, — крикнул я в ответ.
— А ну-ка, выходите или оба, или кто-нибудь один, — и он распахнул двери. Мужик пошел к выходу, но потом обернулся и спокойно произнес:
— Не волнуйся, Дэн, отец даст деньги. Встречаемся завтра на нашем месте.

И соскочил на тротуар. А я поехал дальше. На конечной остановке пересел на другой автобус, который вез прямо к моему дому. Потому что в школе от меня все равно не было бы толку.

«На нашем месте». Это фраза так и металась в моей голове. Ее крикнул мне Сашка через неделю после того, как похоронил в цементе Карловский мобильник.

— Собрали деньги? – они подошли к нам, как и сегодня, на школьном дворе.
— Собираем, – спокойно ответил Сашка.
— Уверены? А как насчет процентов?
— Насчет процентов разговора не было.
— А теперь будет. Давайте-ка сюда ваши мобилы.
— Беги! – крикнул мне Сашка и метнулся налево, в сторону сквера. А я сразу рванул в противоположную сторону. Так мы заранее договорились, ведь двоих догнать труднее. Сашка брал на себя более сложную трассу: сначала сквер, потом аж две проезжие части, да еще и перебежать их желательно так, чтобы преследователи отстали на светофоре. Мне же через подворотню нужно было только промчаться с десяток метров, а там – проспект, толпа народа. Да еще рядом автобусная остановка, всегда можно вскочить в автобус и оставить преследователей с носом. И это справедливо, потому что Сашка стайер, а я – спринтер.

— Встретимся на нашем месте! – донесся до меня Сашкин крик.

Я миновал подворотню, смешался с толпой, оглянулся и понял, что они выбрали Сашку. Но бегал он будь здоров, так что я не особо волновался. Отдышался и пошел на наше место.

Наши с Сашкой дома разделял один двор. В середине его была детская площадка, а там – теремок на горке. В этом теремке мы и встречались с первого класса. И вместе шли в школу. Или гулять.

Я ждал полчаса. Потом позвонил Сашке на мобильник. Но он не ответил. Тогда я заволновался и пошел к нему, но дверь в подъезд мне тоже никто не открыл. И я вернулся домой.

Мама вышла в прихожую меня встречать, и я сразу увидел, что у нее заплаканные глаза. Перетрусил: что случилось, из школы, что ли, успели позвонить? А она крепко обняла меня и прошептала:
— Дениска, родной. Случилась большая беда. Саша попал под машину.
— Да ты чего! – ахнул я. – Он в больнице?
— Нет.
— А, дома, — я сразу успокоился, значит, ничего серьезного. — Можно, я к нему сбегаю?
— Нет, — сказала мама. И еще крепче прижала меня к себе.
— Почему? – я вырвался из ее объятий, попятился к двери. Но мама крепко схватила меня за рукав куртки:
— Денис, стой. Не надо никуда бежать. Саши больше нет.

Я до сих пор не могу простить мать за эти слова. Почему нельзя было сказать как-то иначе? А эта фраза постоянно звучала в моих ушах, и когда ночью я закрывал глаза, мне казалось, что она написана на изнанке моих век.

Мама с распухшими глазами выскочила в прихожую, ничего не спросила, только схватила меня за плечи. А я чуть не умер от страха. Все как неделю назад!

— Что случилось?! – заорал я. – Где папа?!
— Ты что, успокойся, все нормально, — встряхнула меня мама. — Просто… нужно было нам все рассказать.
— О чем?

И тут из кухни вышла тетя Ира, Сашина мама. Она не была заплаканной, просто какой-то желтой и очень худой.
— Дениска, ты не бойся моего мужа, — сказала она. – Он ничего плохого тебе не сделает.
— Я и не боюсь…
— Я совсем с ним не справляюсь. Нужно держать его дома, из школы уже звонили. А сегодня он прибежал такой встревоженный, стал говорить про деньги, про тебя. И я сразу пошла к вам.
— А что с ним случилось? – спросил я, ощутив, что со мной разговаривают как со взрослым, значит, можно задавать любые вопросы.
— Врачи говорят, временное помутнение. До похорон он был нормальный, обо всем договаривался, ругался. А потом исчез. Вернулся уже после поминок, без машины, странный. Стал спрашивать: где папа, когда придет? Я и смекнула, что он не в себе. Так и Санечка каждый вечер ко мне приставал.
— Он все знает про меня, — сказал я. – И что мы у репетиторши проходим, и про флэшку. Я не понимаю…
— Да ведь Санечка все ему рассказывал, — перебила меня тетя Ира. — Мог за полночь вылезти из постели, пока отец ужинает, все крутился вокруг него, говорил, говорил. А у того одна работа на уме. И с флэшкой этой ужасно получилось: сам ведь сказал, что принесет ее, когда Саша спросил, что подарить тебе на день рождения. А когда накануне дня рождения Санечка снова спросил про флэшку, отец еще и накричал на него, чтобы не лез со всякой ерундой. Саша после этого замкнулся, перестал с ним говорить.

Моя мама в очередной раз вытерла слезы, потом спросила:
— Денис, что за история с деньгами?

Я коротко, по-взрослому, рассказал, как было дело. Мама покачала головой:
— Ну почему ты нам не сказал? Я сейчас же позвоню папе, он привезет деньги.
— Не надо, — тут же вмешалась тетя Ира. – Я сама дам мужу нужную сумму.

Потом я ушел в свою комнату, а они еще долго сидели на кухне. А я был весь какой-то пустой внутри, и даже обед и две чашки чая не помогли.

На следующее утро я спешил с утра на наше с Сашкой место встречи и волновался просто до ужаса. Не представлял, как с ним теперь говорить, когда я все знаю. Волновал и вопрос с деньгами – их ведь по-любому надо отдавать.

Александр Ильич уже был на месте, заполнял собой весь малышовый домик. Лицо его сияло.

— Все в порядке! – крикнул он, едва увидев меня на пороге. И помахал в воздухе солидной пачкой денег. – Достал! Отец дал – оставил утром на столе.
— Здорово! – обрадовался я.
— Теперь надо подумать: как отдавать-то будем?
— А чего за проблема? – не понял я. – Карлову и отдадим.
— Нет, надо так отдать, чтобы свидетели были. А то ведь он такой гнилой чертяка – потом еще скажет, что никаких денег в глаза не видел.

Я задумался – да, стоило подстраховаться. И тут мелькнула идея.

— В столовой, на перемене, — предложил я. – Там всегда полно народа.
— Но только так, чтобы преподы не заметили, — дополнил Александр Ильич. – А то будут потом приставать: что за деньги, откуда взяли?
— Да они раньше большой перемены в столовку не суются!
— Точно. Ну, пошли! – и он решительно полез на карачках вон из домика.
— Куда? – растерялся я.
— Здрасте, куда! Да в школу!
— Но вам… тебе туда нельзя…
— Это почему еще? – он смотрел на меня такими изумленными глазами, что я не выдержал, махнул рукой и сказал:
— Ладно, двинули.

Конечно, мы подошли к школе с тыла. Я толкнул дверь черного хода – она тут же легко приоткрылась. Мы один за другим привычно шмыгнули в шкаф, такой большой, что разместились в нем без труда. Потом я скомандовал:
— Ты подожди здесь, а я все проверю. А то вдруг Карлов в раздевалке: сразу начнет трясти, докажи потом, что отдали все до копеечки.

Я бесшумно промчался по темному коридору, шмыгнул в раздевалку, осмотрелся. Все чисто, только малышня возится в своем уголке. Затем я проверил второй вход в раздевалку и холл – и тут меня ждал неприятный сюрприз. Охранник, которому вообще-то полагается сидеть у дверей, почему-то покинул свой пост и стоял теперь так, что мог видеть и вход в школу, и дверь раздевалки, и лестницу. А это означало, что Александру Ильичу мимо него ну никак не проскочить.

Я наблюдал за охранником до самого звонка на урок. Он даже не шелохнулся, только головой крутил, как заведенный: пытался ничего не упустить. Когда холл совсем опустел, я вернулся за Александром Ильичом, который уже вылез из шкафа и беспокойно топтался в темном коридорчике.

— Пошли в раздевалку, — прошептал я. – Ты спрячешься, а я кое-что сделаю. Когда крикну – беги наверх, к классам.

В раздевалке и прятаться не пришлось – там никого не было. Я же тем временем через тайный вход выскользнул из школы, обежал ее, ворвался с главного и бросился к охраннику, вопя как можно отчаянней:
— Дяденька охранник, там у входа та-акая драка!

Охранник, конечно, тут же бросился к выходу, а я крикнул:
— Давай!

И Александр Ильич вихрем промчался мимо меня.

Но это была еще только первая часть всех препятствий. Нужно было как-то попасть на урок, а я не до конца представлял, как это возможно. Правда, первым уроком был английский, а с нашей Марьяной можно договориться. Вот только сама бы она не струсила.

И вот, вместо того, чтобы с виноватым видом заползти в класс, я просто сунул в дверную щель голову и сказал:
— Мария Яновна, можно вас на минуточку?

Класс захихикал, а Марьяна сразу вышла и даже дверь за собой прикрыла:
— Что случилось, Денис? Тебя за мной послали?

И тут она увидела Александра Ильича – и замерла с открытым ртом. Зато я быстро заговорил:
— Мария Яновна, разрешите ему побыть на уроке! Только один разочек! Это нужно, правда, очень нужно! Один урок – а потом он уйдет!

Классная сделала шаг прочь от класса. Я испугался и заголосил:
— Только не зовите директора! Мы уже уходим!

Но она просто оглядела пустой зал, а потом краешком рта скомандовала:
— Ладно, на свои места, живо!

В классе, конечно, начался шум, когда мы вошли. Но Марьяна живо все пересекла – иногда она бывает очень убедительной. Мы быстро заняли свои места, я вытащил из портфеля тетрадку и вырвал листок для Александра Ильича. А потом до самого звонка классная объясняла новую тему. Я записывал на автомате, потому что волновался о том, что будет на перемене. Наверно, впервые в жизни мне хотелось, чтобы урок длился как можно дольше. И еще: когда я закрывал глаза, мне казалось, что Сашка снова сидит рядом со мной. А это было так здорово!

Но звонок все же прозвенел. Ребята таращились на нас, но спросить никто ничего не решился. Я быстро собрал вещи и потащил Александра Ильича за собой. По пути кивнул классной: типа, мы уходим, не волнуйтесь. И спасибо.

Карлов с компанией уже торчали в столовке, сидели в дальнем углу и жевали пирожки. Рядом за столиком – целая компания ребят из одиннадцатых. Я подошел к столу, вынул деньги, поднял их над головой и громко сказал:
— Вот, возвращаю долг за телефон.

Карлов поднял на меня глаза, усмехнулся, потом выхватил деньги из моих рук и сунул в карман.

— Ладно, свободен, мелкий!

Но тут на первый план выдвинулся Александр Ильич, громко произнес:
— Нет, так не пойдет. Пересчитай и скажи, что мы в расчете!

Тут они повскакали из-за стола, и дружок Карлова завопил:
— Опять этот псих пожаловал! Хватайте его – и к директору!

Мы бросились бежать. Пробились сквозь очередь, выскочили наружу. Александру Ильичу удалось очень ловко опрокинуть на бегу стоящую у стены стремянку и заблокировать выход из столовой. На повороте я краем глаза заметил, что там уже образовалась куча мала.

Бок о бок мы неслись по коридору к выходу из школы.

— Рядом с постом сбрасывай ход! – на бегу, тяжело дыша, велел мне Александр Ильич. – Чтобы охранник не привязался.

Я кивнул головой. Была надежда, что компанию Карлова охранник попросту не выпустит из школы. А к нам не придерется: я ведь вроде как со взрослым. Разве что удивится, что мы без курток.

Но тут рядом с постом охраны я увидел нашу историчку. Кажется, она только что вошла в школу. При виде выкатила глазища и завизжала:
— Что происходит?! Охранник, задержите этого гражданина!

Но охранника от нас отделял стол, а от его растопыренной ладони Александр Ильич ловко увернулся. И мы вылетели в школьный двор.

— Давай ты — через подворотню, а я – через…
— Не-е-ет! – завопил я, схватил его за руку и поволок за собой.

Мы смерчем пронеслись через подворотню, увидели на остановке автобус и влетели в него прямо на ходу.

Первые минуты две мы только бурно дышали и даже не поглядели – есть ли за нами погоня. Какая разница, если теперь мы в безопасности. Потом к нам подошла кондукторша и потребовала деньги за проезд.

Александр Ильич вывернул карманы своих заляпанных грязью брюк – и вопросительно глянул на меня. Я уже собирался достать деньги и проездной, когда сообразил, что все это осталось в ранце, а ранец – в столовой. И покраснел.

— Все понятно, — сказала кондукторша. – Чтобы на следующей остановке выметались из транспорта, позорники. Папаша с сыном, наверно? Семейка!
— Зачем вы так, — вступилась за нас какая-то девушка. – Мало ли какие у людей обстоятельства? Я могу за них заплатить.
— Не надо, — пробормотал я. – Мы все равно выходим.
— Пока вы заступаетесь, вот такие и будут борзеть! – кондукторша ткнула пальцем в Александра Ильича, притихшего на сидение. Он никак не мог отдышаться и разминал руками грудь.
— Какие – такие? – возмутилась девушка.
— Такие вот. Сами не видите, что ли?

Тут, к счастью, мы уже подъехали к остановке. Я потянул Александра Ильича за рукав:
— Выходим… Сашка.

Но он даже не шевельнулся. А кондукторша уже надвигалась на нас с самым грозным видом.
— Я что, непонятно сказала? Видите, вы заступились, так они в момент обнаглели!
— Пойдем, Сашка, пойдем! – я тянул уже изо всех сил. И плечом отталкивал кондукторшу.

И вдруг та самая девушка закричала:
— Прекратите, ему же плохо!
И схватилась за свой мобильник.

В приемный покой за мной приехали отец и мама. И стали уговаривать вернуться домой.
— Он в реанимации, туда все равно не пускают, — твердила мама.
— А тетю Иру пустили!
— Так ведь она его жена. Родственникам можно.
— Ну, и меня тоже пустят.

Родители махнули на меня рукой. И тут в конце коридора показалась тетя Ира с красными глазами. Она подошла ко мне, обняла за плечи и шепнула в самое ухо:
— Ты можешь зайти к нему на минутку. Я договорилась. Вот, халат накинь.

Она проводила меня до нужной двери. Я зашел, огляделся и увидел Александра Ильича. Он лежал, весь обмотанный какими-то проводками, и улыбался мне. А когда я подошел, поднял руку и погладил меня по голове. И я сразу понял, что он перестал быть Сашкой, потому что тот гладить меня по голове уж точно бы не стал.

— Когда вас отпустят, Александр Ильич? – спросил я.
— Называй меня Сашкой, — попросил он. – А выпустят скоро – на следующей неделе.
— Я вас буду навещать.

Он поморщился:
— Да брось, не надо. Нечего тут делать. Слушай, а ты на следующий английский к репетитору пойдешь?
— А куда я денусь? Но только через две недели, после каникул.
— Здорово, а я как раз оклемаюсь. Встретимся во дворе. Принесу тебе перевод. Договорились?
— Ага, — сказал я. — Я тебя дождусь. Спасибо, Сашка, сочтемся!

школьный двор
Автор: Елена Донцова
Фото: Антонина Гракович

количество просмотров 1 883
Система Orphus