В память о Степане Фёдоровиче Капитонове

«Сапёры — это особая категория людей»
Лев Свердлов, из д/ф «Освободители: сапёры»

Дед мой был на войне сапёром. В военное время, конечно, опасно было везде, но у сапёров — особо. Особая группа риска. Сапёры могли не то что без боя погибнуть, а даже без столкновения с противником, просто занимаясь разминированием объекта. Неспроста в народе поговорка про это воинское звание: «Сапёр ошибается однажды». К слову, сапёры, точнее, различные инженерно-сапёрные подразделения и части, относятся к специальным видам войск.

Это удивительно, но дед остался жив. Не ошибся, стало быть, ни разу. И в сорок первом, и в сорок пятом, и во все остальные годы войны. Видимо, было какое-то предназначение у него, которое его берегло, какая-то цель, путь свой. Или сильное желание жить. А может, молитвами своей жены Авдотьи. Или что-то ещё. У каждого жизнь складывается по-своему. Можно было поймать случайную, шальную пулю, а можно было пройти всю войну от начала до конца и уйти из жизни в мирное время, в 93-м году (живи, казалось бы!) из-за ослабшего от всего пережитого здоровья.

На войну Степан Капитонов был призван 20 октября 1941 года Белозерским райвоенкоматом. Уже с 8 декабря он был на линии фронта, в действующей Красной Армии. Он воевал на Северо-Западном, а позднее — на 2-м Прибалтийском фронте. Дома у него тогда остались жена и трое детей: девочки Валя и Шура, а также маленький сын Фёдор, который не выжил впоследствии в тяжелые военные годы из-за скарлатины. Много тогда детей умерло. Думали, что не выживет и Шура, но она поправилась.

Первую награду дед заслужил почти ровно через год. В декабре 1942-го он руководил работой отделения на постройке дороги и переправ для пропуска наших танков. Он подносил брёвна на переправу и быстро доставлял донесения командования, под артиллерийским и миномётным огнём немцев. Также Степан Капитонов помогал эвакуации раненых с поля боя. Всё это отмечает старший лейтенант Байхель в наградном листе деда, ходатайствуя о представлении бойца к награде «Медаль за Отвагу». Наградили деда этой медалью уже в январе 1943-го, от имени Президиума Верховного Совета ССР приказом №023. В приказе было написано: «за образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество». Тогда он был в составе войск 1-й ударной армии.

Дед был очень скромным человеком, себя не выпячивал, не любил хвастунов и никогда не хвастал сам. За почестями не гнался. Просто он делал то, что должен был делать тогда каждый солдат Красной армии — выполнял приказы командования, неукоснительно и четко, как хороший, профессиональный сапёр. И потому был награжден не единожды.

В ночь с 1 на 2 января 1944 года, при прорыве обороны противника в районе деревни Седурино, Степан Капитонов подложил заряд под немецкую проволоку, работая под ураганным огнем противника. Во время артподготовки он взорвал его, обеспечив тем самым продвижение наших стрелковых подразделений. За свои действия Степан был награжден Орденом Славы 3-й степени, по ходатайству командира 668-го отдельного саперного батальона 391-й стрелковой дивизии майора Трубникова. После этого деда назначили командиром отделения в 668-м отдельном сапёрном батальоне и присвоили ему звание младший сержант. В 1944-м 391-я дивизия была удостоена наименования Режицкой Краснознамённой.

В августе дед был контужен, но остался в строю и вместе со своим отделением продолжил выполнять боевую задачу.

Позднее дед рассказывал, как его контузило, моему отцу. Это было после атаки. Все бойцы тогда пошли отдыхать в землянку. Степан тоже хотел было пойти с ними, но потом почему-то передумал и сказал товарищам, что лучше побудет на свежем воздухе. И прилег недалеко от землянки под кустом. Он закрыл глаза и устроился поудобнее. Но когда он стал засыпать, над головой внезапно зашумели самолёты. Рык двигателей был чужой, неродной. Степан вскочил, как ошпаренный. А сверху на них, уже совсем близко, сыпали бомбами, как горохом. Он закричал: «Воздух!» Но ему показалось, что ничего не было слышно, потому что совсем рядом грохали снаряды, разрывалась земля и укрытия. Он побежал к землянке, но прямо на его глазах на неё упала бомба. Ударной волной его отбросило и засыпало землёй. С тех пор он плохо слышал.

В сентябре 1944 года советские войска вели бои за Прибалтику. 16 сентября в районе деревни Силытес, снова под сильным огнём немцев, Степан Капитонов проделал проходы в минных полях немцев, обезвредив 87 штук противопехотных и 22 противотанковые мины, тем самым обеспечив своевременный пропуск пехоты и артиллерии.

На следующий день, 17 сентября, при штурме укрепрайона Юмурда Степан Капитонов первым ворвался в траншею противника и захватил в плен унтер-офицера. Заняв высоту, отделение под командованием младшего сержанта Капитонова отбило контратаку гитлеровцев.

21 сентября 1944 года майор Трубников снова ходатайствовал об ордене Славы 2-й степени для Степана, за умелое руководство в бою отделением и за нанесённые потери противнику, и после этого орден был вручен деду в декабре этого же года.

В мирной жизни Степан Капитонов всегда был простым человеком, трудолюбивым крестьянином. Он привык много работать. И никогда не считал себя героем. Кто-то другой мог иметь в его положении максимальные льготы, а дед никогда ничего не просил. Он вообще не говорил о том, что он ветеран, если его не спрашивали. Моя мама рассказывала, как в очереди к офтальмологу, уже пожилым человеком, дед пропускал всех вперед, улыбаясь и говоря, что им нужнее, потому что они молодые, а ему уже некуда спешить… Военную пенсию дед стал получать только в последние годы своей жизни, да и то потому, что её добился для деда мой дядя, сделав необходимые запросы и восстановив кое-какие утерянные документы об участии в войне. До этого дед от неё всё отказывался, говоря: «Хватит мне этих денег», имея в виду свою обычную пенсию.

Главным делом, которым занимались в деревне все, был сенокос. Косили все, от мала до велика. Брали с собой детей и рано их приучали. Также заготовляли силос, молотили зерно. Когда дед был молодой, он пахал и боронил. Это уже потом стала появляться техника. А вместе с женой они тогда ходили таскать лён.

Всю жизнь дед работал на лошади. Он учил детей, как запрягать лошадь и боронить. Садил верхом и учил, и никогда не ругался на детей. Дед очень любил лошадей, берёг их и ухаживал за ними.

Зимой дед на лошади возил заготовленный лес в посёлок Визьму, оттуда взамен привозил мешок хлеба. Хлеб лежал в избе и оттаивал. В колхозе было трудно с этим, всё сдавали государству. Делали план, только то, что останется, брали себе. Сдавали молоко, яйца, мясо. Капитоновы сдавали маслом. Надо было сдать 25 килограммов.

Какое-то время летом Степан Капитонов работал пастухом. Он пас колхозную и частную скотину в деревне Бекренево Белозерского района. Выходил рано утром. Хозяйки выгоняли своих телок, а возвращался с ними обратно он уже к ночи. Когда в июле мучали оводы, дед постоянно пас скотину ночью. Днем она стояла во дворе, там было поменьше оводов и слепней. Он любил брать с собой детей. Каждый двор платил ему за свою животину.

Работал дед, даже когда был на пенсии. Дома он усидеть не мог. За постоянный труд деду было присвоено звание «Почётный колхозник» с красной лентой, и его выбрали в правление колхоза.

Деньгами дед не заведовал, всё отдавал жене. Сразу после войны с этим было плохо, в 60-е годы жизнь стала налаживаться. В магазинах покупали муку, сахар, песок мешками. Появились сухари, баранки, пряники, их брали ящиками.

Старшая дочь Валя училась в Георгиевской школе. Она уходила рано утром, отец провожал её по осени до моста, это шесть километров от дому, а дальше она шла сама, ещё километров семь. Иногда она плакала, и тогда отец возвращался, уговаривал её, и она снова шла. На неделе Валя жила там на квартире у знакомых, никаких интернатов не было. А её отец потом рассчитывался с хозяевами за квартиру сеном.

Как-то утром она пошла в школу и увидела, что отец уже косит в поле. Ей стало его жалко, она положила ему варёное яйцо на телегу с сеном, и ушла. Ей тогда мама два сварила. А Степан потом удивлялся долго, откуда оно взялось. Вот такие у него были дети.

Когда моя мама, его младшая дочь, спрашивала его впоследствии, страшно ли ему было на войне, он отвечал:
— Нет… Я не думал об этом. Все бегут, и я бегу. Все кричат, и я кричу. Все стреляют, и я стреляю. Я не думал об этом.

Степан Капитонов был очень честным, правдивым человеком. Он был тихим, скромным, преданным своим близким, но внешне сдержанным. Когда он пришел с войны, он только и сказал старшей дочери, что она выросла, и пожал ей, как взрослой, руку. Они отвыкли друг от друга, забыли, как это, когда ты отец и у тебя есть маленькая дочь, а она замерла, едва помня его, не узнав, не успев толком ни проникнуться чувствами дочери, которая давно ждала своего папу с войны, ни проявить их. Она замерла и смотрела на него восхищенно, взволнованно и растерянно. Она не видела отца более 4 лет. Степан ушел на войну, когда ей не было и шести. Когда он вернулся зимой, Вале было десять. Самому деду был тогда 31 год, он казался ей очень молодым и красивым.

Дед был немногословен. Хотя у него были 2 ордена Славы и медаль «За отвагу», об этом никто и не знал. Пока не появилась заметка в газете. Однако если дед начинал рассказывать про войну, он рассказывал очень интересно.

Дед бесконечно любил читать книги, а потом жене рассказывал о прочитанном. От него это у нас с мамой, видимо. Свободного времени было мало, и дед читал при любой удобной минуте, например, за обедом. Дед приходил на обед с пашни, открывал первое, что попадалось на глаза, и нырял в книгу. Не отрываясь от чтения, он ощупью находил кусок пирога и обедал. Авдотья начинала сердиться и убирала от него тарелку с пирогами подальше, тогда дед долго шарил по столу, по-прежнему не отрываясь, продолжая упоенно читать и не обращая ни на что внимания. Наблюдавшие всё это дети, Валя и Шура, тихонько смеялись.

Еще дед очень любил шоколад, как рассказывала моя мама. Шоколад и шоколадные конфеты. Позже, когда эти конфеты перестали быть таким дефицитом, их иногда покупали специально для деда.

Дед не пил. По словам тети Нины, иногда только и немного. И то, это бывало по молодости и редко. Когда заезжали родственники Боярские, рюмку, конечно, наливали.

Махорка у Степана дома водилась. Дед крутил цигарку, с гостями иногда закуривал. Бывали дома и сигареты, для особо почетных гостей. Дед мог покурить с гостем, но так, чтобы постоянно, не курил никогда.

Я застала деда совсем немного. Мне было что-то около пяти лет, когда он ушёл из жизни. Я помню только отдельные моменты. Помню, как он сидел на диване, а я была рядом. Мы с ним играли. Я близко подбегала к нему, а он пытался поймать меня в свои объятия, руками и коленями. Обычно я вовремя увертывалась и убегала, визжа и смеясь, в другой конец комнаты. Иногда у него получалось поймать меня, и тогда я визжала и смеялась еще больше, и пыталась вырваться. Для меня тогда его колени были как целый дом, ловушка. Он был счастлив в эти моменты. Он широко улыбался.

Однажды так получилось, что я долго не видела деда. Кажется, он уезжал в деревню. Когда меня привели из детского сада и сообщили, что дедушка приехал, я побежала к нему, забралась на диван и поцеловала его в щеку. Дед не сказал ни слова, но довольно улыбался.

— Видно, соскучилась, — сказала моя мама.

Уже взрослой она потом рассказывала мне, что в этот момент ее отец был безмерно счастлив, это было видно по его довольному лицу.

Моя мама часто говорила про деда фразу: «Он был прекрасный рассказчик». Жаль, что я этих рассказов не услышала, а если и слышала, то была слишком мала, чтобы что-то понять и запомнить. Жаль, что я не иду с дедом на парад, гордая и счастливая, не держу его под руку на площади. Я глотаю внутрь себя слезы, разглядывая ветеранов с гвоздиками на улице. А дети на сцене читают чьи-то стихи про войну. Если бы он пожил подольше, я бы читала на сцене свои. Я бы написала. По его рассказам. Я слушаю сочинения выразительно читающих детей про бабушек, выросших в войну, и мне обидно, что никто не читает про деда, такого заслуженного человека, прошедшего войну от начала до конца, героя, который гнал немцев до Берлина. Никто не читает про то, что он, контуженый человек, которого ждали дома двое детей и молодая жена, вернулся домой только зимой сорок пятого или даже в начале сорок шестого, потому что шел до самого последнего и бесповоротного конца, принимая участие в освобождении захваченных немцами городов уже после капитуляции Германии.

На серой мраморной плите деда на сегодняшний день поставлена фотография, где он улыбается. Редко встретишь на постаментах улыбающиеся фото. А к нему придешь и улыбнешься сам, до чего же дед хорошо так, озорно улыбается.

Рядом с ним и бабушкой шумят высокие березы, рядом начинается желтое бескрайнее поле, поют птицы, которым мы оставляем еду. А он улыбается с фотографии, и мне приятно смотреть на нее и совсем не грустно. Дед там такой живой. У нас тут некоторые молодые гораздо менее живы. Я горжусь им. Я смотрю на это фото и чувствую любовь к нему, такую, будто бы немного на расстоянии, через этот гранит, словно через стенку какую, но я чувствую её.

Подполковник А.В. Гура, кадуйский военком, однажды сказал моей маме: «Ваш отец — без пяти минут герой Советского Союза». И мне кажется, это справедливо, что я хочу, чтобы деда знали и помнили нынешние и новые поколения, свои и чужие, а также весь наш род.

Комментарий автора:

Эта статья написана в конце февраля-первой половине марта 2015 года, на основе документов, выложенных в открытый доступ Министерством Обороны РФ на сайте www.podvignaroda.ru, с использованием заметки полковника Геннадия Кочурова «Фронтовые подвиги сапёра из Ивановской» в газете Белозерского района «Новый путь» и материалов моей племянницы, а также по воспоминаниям моих близких (мамы, двух моих тётушек) и моих.

Автор: Вероника Башкурова
Фото: из архива автора; Екатерина Мордачёва