Я всегда считал себя человеком с головы до ног положительным и о своей мелочности прежде ничего не знал. Мои глаза были открыты лишь на двадцать первом году жизни, во время ужина, не предвещавшего подобных глазооткрытий. Прозрение происходило так…

Это была пятница. Свет на кухне исходил только от конфорки, на которой варились мои пельмени, и от телевизора, который с утра до ночи семь дней в неделю смотрела хозяйка квартиры. Уж не знаю, что меня так притягивает к этой пенсионерке, но я снимаю у неё комнату уже четвёртый год. В тот вечер именно хозяйка стала зеркалом, в котором я увидел свою подлую личину — личину мелочного человека. За несколько минут до этого, ни о чём не подозревая, я смотрел на синий, с редкими оранжевыми вспышками, огонь. Мне хотелось как можно быстрее приступить к горячему ужину, потому что днём студенческая столовая осталась без моего визита: решил сэкономить, чтобы в субботу мне хватило денег поехать домой. Я, конечно, мог бы занять, но к тому времени, как увидел и сосчитал содержимое своего бумажника, мои одногруппницы разбежались.

Всю неделю питался плохо, потому что в понедельник хозяйка потребовала заплатить за электричество, что раньше делала сама. Счёт оказался неожиданно большим, хотя я, по её настоянию, старался экономить, включая свет только тогда, когда уже совсем невозможно читать книги.

Пельмени всё никак не могли свариться.

Хозяйка вдруг поднялась с табуретки, взяла со столешницы свою пустую пол-литровую банку, сняла с неё испорченную пластмассовую крышку и спросила:
— Это твоя?
Когда последовал отрицательный ответ, она вскипела:
— И не моя. Видишь, какая на ней надпись? У меня никогда таких крышек не было. Я её прямо сейчас возьму и выкину.

«Ну, выкидывай», — подумал я, не понимая, что вдруг вызвало её негодование.

Выбросив крышку в мусорное ведро, она уселась на прежнее место и снова заговорила:
— На твоих банках… Вот открой холодильник. Достань какую-нибудь банку. Видишь? На крышке точно такая же надпись. Значит, там твоя крышка. — И указала на мусорное ведро.

На всех моих крышках действительно было написано мелкими буквами то же, что и на той, выброшенной.

— Даже если и моя, что тут такого? В чём дело, объясните мне?
— Ты не подумай, что мне так нужна эта крышка. Я давно поняла, кто из нас мелочный.
Да, это было явное обвинение в мелочности. Прошло ещё около минуты, прежде чем я догадался, откуда растут ноги.
— Вы считаете, что я спёр Вашу хорошую крышку и оставил свою плохую?
— Не знаю, — уклончиво ответила она на этот, впрочем, как и на всякий, прямой вопрос о причинах её подозрений. — Вот у нас в больнице (хозяйка до пенсии работала медсестрой) один дядька, которого мы лечили, после выписки не пожалел, купил нам за свои деньги по билету на спектакль, а ты… из-за какой-то крышки…

Слышать такое мне было, мягко говоря, обидно. Чтоб убедить хозяйку в том, что она ошибается насчёт моей мелочности, я был готов отдать ей хоть все свои крышки, но на ум всё же пришла здравая мысль: «А хрен тебе!»

Тем временем старушка продолжала:
— Вот я тебе ничего не сказала, когда ты разбил три мои банки… Хотя могла попросить купить новые.
— Я разбил Ваши банки? — но через секунду вспомнилась та история, которая произошла несколько лет назад, когда я был первокурсником.

Хозяйка заставила банками всю мою комнату. Там и днём-то с трудом можно было их обойти, не то что вечером, когда, собираясь на боковую, я выключил свет и стал осторожно пробираться к кровати. В общем, хозяйка тогда ограничилась недовольной миной.

Тем временем она продолжала разглагольствовать:
— Мелочность — это плохо. Но ты умный парень. Я даже то, что ты хороший человек, ценю… очень ценю.

Слово «даже» в контексте этой бессвязной речи прозвучало более чем странно. Но я промолчал, решив приберечь блистанье лингвистическими знаниями на зимнюю сессию.

Засим наш разговор подошёл к концу. Хозяйка снова стала переключать каналы, а я, вспомнив о своих пельменях, заглянул в кастрюлю: они развалились, и мясо выплыло наружу, — переварил…

Утром, стоя у железнодорожных касс, я смотрел на оставшуюся в бумажнике мелочь и думал: «Мелочный человек мелочен во всём». Когда последние деньги были обменяны на билет, мне оставалось только дождаться электрички под мелким осенним дождём.

Автор: Александр Радюк
Фото: Наталья Безруких